Томас Майкл Диш - Азиатский берег

помещалась в кадровую рамку видоискателя.

Он свернул с дороги на тропинку, которая петляла среди сухого пустырника и, судя по всему, огибала крепость. По мере того как он приближался к стенам, они вздымались все выше и выше. Едва ли у кого-нибудь возникала охота штурмовать такую твердыню.

Он увидел ее ярдов за пятьдесят. Женщина шла ему навстречу и несла большой сверток. Она была одета во множество пестрых застиранных тканей, какие носили все бедные женщины города, однако, в отличие от них, она почему-то не пыталась прикрыть свое лицо шалью, когда заметила постороннего мужчину.

Но возможно, причиной тому был сверток — нечто завернутое в газету и перевязанное бечевкой, — который делал этот жест стыдливости весьма затруднительным. Во всяком случае, едва взглянув, она тотчас опустила глаза.

Он сошел с тропинки, пропуская женщину, и она, проходя мимо, пробормотала какое-то слово по-турецки. Вероятно, «спасибо». Некоторое время он наблюдал за ней: не оглянется ли? Женщина не оглянулась.

Он брел по крутому, осыпающемуся склону холма вдоль крепостной стены и не находил входа. Забавно было думать, что входа может не оказаться вовсе. Со стороны пролива, между водой и навесными башнями, оставалась лишь узкая полоска шоссе.

Потрясающее сооружение.

Вход, который все же существовал, находился у центральной башни. Войти внутрь стоило пять лир, и еще две с половиной лиры требовалось заплатить за право фотографировать.

Из трех главных башен посетители допускались лишь в одну, расположенную в центре восточной стены, которая тянулась вдоль Босфора.

Джон чувствовал себя неважно и медленно поднимался по каменной лестнице. Камни для этих ступеней, очевидно, были позаимствованы из других строений. То и дело попадались фрагменты классического антаблемента или совершенно неуместные здесь резные изображения — какой-нибудь греческий крест или византийский орел. Каждая ступень напоминала о падении Константинополя. Лестница выходила на высокие деревянные мостки, примыкавшие к внутренней стене башни на высоте около шестидесяти футов. Слышалось хлопанье крыльев и воркование невидимых голубей; где-то ветер играл металлической дверью, открывая и закрывая ее. При желании в этом можно было усмотреть некие зловещие знаки.

Он стал осторожно двигаться по деревянным мосткам, держась обеими руками за укрепленные в каменной стенке металлические поручни и испытывая смешанное чувство страха и восторга — такое место, несомненно, понравилось бы Дженис, она тоже любила высоту. Когда же он увидит ее снова, и увидит ли вообще? Сейчас, вероятно, начался бракоразводный процесс. Возможно, они уже не супруги.

Мостки подходили к другой каменной лестнице, которая была короче первой и заканчивалась перед скрипучей металлической дверью. Он распахнул ее, всполошив стаю голубей, и на миг зажмурился от ослепительного полуденного сияния. Яркое солнце в вышине, сверкающая вода внизу, а еще дальше за водой сверхъестественная зелень азиатских холмов: стогрудая Кибела. Казалось, тут необходим какой-то жест или возглас. Но Джону не хотелось кричать или принимать картинные позы, он мог лишь восхищаться, почти осязая живую плоть холмов. И это ощущение усилилось, когда он положил на теплый камень балюстрады свои еще влажные после прогулки по мосткам ладони.

Глядя на пустынную дорогу, которая пролегала вдоль стены, он опять увидел женщину. Она стояла у самой кромки воды и смотрела на него. Когда их взгляды встретились, женщина подняла обе руки над головой и что-то закричала. Но конечно, он ничего бы не понял, даже если бы мог услышать.

Может, она хотела сфотографироваться? Из-за ослепительно сверкающей воды пришлось поставить минимальную выдержку. Женщина стояла почти под самой башней, что исключало возможность интересной композиции. Он щелкнул затвором. Женщина, вода, асфальтовая дорога: это будет случайный снимок, но не настоящая фотография; он не любил случайных снимков.

Женщина продолжала кричать, воздев руки, — словно исполняла какой-то колдовской ритуал. Это было лишено всякого смысла. Он помахал ей в ответ и неуверенно улыбнулся, одновременно испытывая некоторую досаду. В конце концов, на башню поднимаются для того, чтобы побыть в одиночестве.

* * *

Олтин, человек, подыскавший ему квартиру, работал агентом магазинов на Большом Базаре, торгующих коврами и ювелирными изделиями. Он обычно --">