Любен Дилов - Двойная звезда

отчаянием.

– А вы… помните ее?

– О нет, это же невозможно! Но то, что она сказала, – правда. Она была очень несчастна. Всю жизнь! А прожить из-за тебя старалась подольше. И замуж не вышла. Только родила дочь – от искусственного зачатия. Это была моя прабабка. Она и вырастила меня по ее завещанию вместе с моей мамой, которая… Я все знаю, все помню, потому что я – это она… Помню даже, как мы целовались там, у моря. Вот, у меня есть фильм, который мы сняли тогда, и все твои фильмы и фотографии. На них я вижу тебя и себя, не другую женщину, а себя!

Он грубо схватил ее руку, потянувшуюся было к старинной сумочке, но тут же испугался собственной грубости, ощутив ее нежную кисть. На него нашло какое-то наваждение, это было уже не в первый раз после возвращения из Космоса. Он не отрываясь смотрел на ее открытую шею, потом рванул ворот блузки; возле ключицы темнела бархатистая родинка. Да, клонинговая пересадка не забыла и родинки.

– Поцелуй меня, Нильс! – едва слышно прошептала девушка.

– Уходи! Сейчас же уходи!

Девушка заплакала. Плечики ее затряслись, словно от холода, – совсем как у Зины в тот вечер, когда она сообщила, что у нее нет сил отправиться вместе с ним в экспедицию.

– Я не имею права вмешиваться в твою жизнь! – сказал он ей с той же гордостью, с какой говорил эти же слова и тогда.

– Нильс, ты вошел в мою жизнь с того мгновения, как я почувствовала, что такое любовь. С двенадцати лет я знала, что человек, которого я люблю, – не на Земле, что он первым полетел к звездам, что, когда он вернется, он будет моим.

– Нет, – твердо сказал Нильс. – Нет-нет… Идите, девочка! Выбросьте все это из головы!

Она вдруг заметила свое обнаженное плечо, покраснела и натянула блузку. От этого жеста ее нежная фигурка стала еще трогательней и беспомощней, хотя в порыве и было что-то театральное. Но и прежняя Зина в сильном волнении трже выглядела несколько театрально или казалась такой на фоне других кандидаток в межзвездный полет.

– Не гони меня! Как же я буду жить? – в глазах у девушки стояли слезы.

Она была обессиливающе красива. И в те далекие времена первых месяцев их любви, когда они должны были привыкать и приспосабливаться друг к другу для будущего полета, Зинины слезы вызывали в нем волну неприязни. Ее плач лишал его решительности. Но тогда он слишком сильно ее любил. Теперь он так же ненавидел плачущую девушку и едва сдерживался, чтобы не задушить ее в своих объятиях. Не в силах больше смотреть на нее он опустил глаза, взгляд его упал на скамью, где лежал аппарат с записью умолявшей: «Не будь к ней жесток, Нильс!» Стараясь сдержать себя, он стоял, распрямив плечи и сам не подозревая, сколько в нем еще не растраченной силы и молодости, чего не могла скрыть и его старинная космонавтская куртка, с которой он демонстративно не расставался.

– Посмотрите на меня, девушка! Но не через розовые очки своих сумасшедших бабок! Да равзе я тот, кого вы ждали? Хорошенько посмотрите на меня. Я же ископаемое, плезиозавр…

И, словно в доказательство своих слов, он дернул себя за поседевшую бороду.

– Не называй меня на «вы», Нильс! Сегодня это звучит обидно.

– Ага, вы сами-то слышите, что сказали! Сегодня это звучит обидно, сегодня! Но я не сегодняшний, ясно ли тебе это, и не могу им стать! Сознайся, тебя прислали врачи? Чтобы ты вернула меня на Землю, а?

– Нет, – прошептала окончательно сломленная девушка. – Потому меня и не пускали до сих пор к тебе… Я всю жизнь ждала тебя…

– Вся твоя жизнь, милая девочка, состоит из двадцати лет. А мне семьдесят восемь плюс вековое различие во времени.

Она вскочила со скамейки, наверное, чтобы доказать, что время не имеет никакого значения для нее, но он отступил назад.

– Я так внезапно на тебя напала… Я буду ждать тебя в гостинице. Возьми вот это!

Она неловко достала что-то из сумочки и положила рядом с аппаратом. Он сразу же узнал кассету с фильмом, где был заснят их последний перед полетом отпуск, который они с Зиной провели в палатке у моря.

– Нет, девочка, – он снова не назвал ее по имени. Он не мог не быть жестоким. – Возвращайся на Землю! Я ведь тоже уже не среди звезд. И забудь эту историю! Ты не копия, нельзя жить как чья-то копия.

– Нильс, почему ты настаиваешь, чтобы повторилась

--">