Константин Николаевич Якименко - На границе

бездарность. Только мне страшно было. Не потому, что больно. То есть, я думала, что будет больно — на самом деле нет, но мне казалось, что да… Но страшно не поэтому. А потому что возврата нет. Всё равно что как… как… — нужное слово вертелось на языке, но девушка не решалась произнести его вслух.

— Успокойся, малышка, как там говорят? Надежда умирает последней! выдал Дима, но в ответ она лишь замолкла и плотнее прижалась к Ивану. Он обхватил её крепко, рукой осторожно провёл по непричёсанным волосам; сказал тихо, в самое ухо:

— Не плачь… пожалуйста, прошу тебя! — и добавил мысленно: как бы не заплакать самому.

Но будто подействовало: Надя перестала дрожать и дышала уже ровнее. Иван молчал — чего тут говорить, слова были лишними; Дима, напротив, тараторил:

— Это не важно, что у тебя там было. Ты это забудь. Выкинь из головы, Надюх, и вперёд смотри! Здесь всё гораздо лучше и веселее! Здесь у тебя всё будет, чего только ни захочешь! А главное — никаких денег не надо! Вся эта ерунда в прошлом, вот так! Веришь? А не веришь, всё равно — скоро сама увидишь. Там дома такие — ого-го! Светятся все, разными цветами… И любой из них — твой! Вот сейчас пройдёшь по этой дорожке, вон туда, вишь? А там туман расступится, и… И новая жизнь, куда там старой! Что хочешь выбирай всё твоё! Вот такие дела, малышка!

Иван чуть отстранился, когда почувствовал, что девушка уже твёрже стоит на ногах. Смотрел вроде спокойно, на деле же — с затаённой, одному ему ведомой болью. Сказал наконец:

— Ты извини, Надя… тебе правда надо идти. Мы туда с тобой не можем, и ты здесь с нами остаться — тоже. Мы только встречаем, понимаешь? Сейчас тебя, а до тебя были другие… и после тебя ещё будут… вроде как работа такая…

Она кивнула: да, поняла. Дима инструктировал:

— Вот она, дорожка — видишь? Ты, главное, с неё не сходи! Сойдёшь потеряешься, и фиг знает куда попадёшь. А если прямо по ней, то всё будет путём! А там уже сама… ты ведь на самом деле девочка умненькая, правда? А они все ерунду говорят… ну, ведь так?

— Умненькая, — Надя улыбнулась. — Ох, спасибо вам большое! А то я так растерялась… всё это сразу как-то…

— Да знаем! — отмахнулся Дима. — Не впервой ведь… ну, бывай, красавица!

Девушка медленно удалялась по натоптанной тропе, с каждым шагом всё больше растворяясь в тумане; остановилась, оглянулась в последний раз и пошла дальше. Дима щёлкнул пальцами; когда Иван повернулся, подмигнул ему: пора, мол. Тот задышал глубоко и резко. Произнёс одними губами: «Не могу я!» Напарник всплеснул руками, потом упёр их в бока и покачал головой, изображая капризную женщину. Ощерился; затем указал на карман, куда Иван спрятал пистолет.

Тот перевёл дух: что поделаешь? — и вытащил оружие. Старательно наводил прицел на исчезающую в мареве фигурку: ещё немного, и будет поздно… что тогда? Только бы не промазать — была единственная мысль. Если, не дай бог, мимо или чуть-чуть зацепит… если она обернётся… он ведь не сможет, во второй раз-то. А ведь всё равно надо будет… надо…

Иван спустил курок. Громыхнуло; едва различимый силуэт накренился и опрокинулся. Попал — отметил успокоенно, почти равнодушно. Дима с места рванул вперёд. С пары десятков метров оглянулся и поинтересовался раздражённо:

— Поможешь, или мне самому её до обрыва переть?

Иван шёл не спеша, превозмогая накатившее безразличие ко всему. Вместе подхватили тело с неправдоподобно аккуратной чёрной дырой на затылке. Потащили дальше — по нарядной вишнёвой аллее, никогда не знавшей настоящего солнца. Где-то вразноголос переговаривались неуловимые, невидимые глазу птицы. Иван спросил:

— А про разноцветные дома — чего это ты вдруг?

— А я знаю? От скуки и не такое выдумаешь…

К обрыву подошли молча. Тот же туман, подумал Иван, только другого цвета. Пламя выплёскивалось наружу свирепыми протуберанцами, подстерегая неосторожных жертв. Тем не менее, жара не чувствовалось — по крайней мере, здесь, наверху.

— Ну, поехали, — сказал Дима. — И-и-и — раз! И-и-и — два!

На «три» худенькое тельце отправилось вниз. Огонь принял его охотно но казалось, что хрупкая фигурка ещё очень долго виднелась на красном фоне. С улыбкой на неживом лице: спасибо вам! И почему-то, совсем некстати, подумалось про Терминатора и Рипли из фильма про «чужих».

— Упокой Господь её душу, — сказал Дима — не поймёшь: то ли в шутку, то ли всерьёз.

Иван всё не отводил взгляд от обрыва, хотя кроме --">