Юрий Шпаков - Здравствуйте, братья!

мыслителя, пощипывал рыжую бороду, которую начал отпускать после катастрофы. Эта борода особенно тревожила Бориса: прежде Роберт с завидной пунктуальностью брился утром и вечером.

Так прошло одиннадцать суток. И вдруг Ковалев почувствовал неодолимое желание сбросить с плеч добровольный груз, высказаться. Роберт разговора не поддержал, и тогда Борис вспомнил про свой диктофон. Он долго сидел над ним-то торопливо ронял фразы, то мучительно задумывался над каждым словом. Потом сердито отбросил аппарат, с прежним упрямством взялся за бессмысленную, в сущности, работу.

Смит заговорил лишь после того, как корабль закончил выход на круговую орбиту, начал вращаться вокруг третьей планеты на высоте пяти тысяч километров. Роберт неожиданно попросил товарища прокрутить последнюю запись. Выслушал, не проронив ни слова, потом сказал негромко:

— Это ты верно заметил.

— О надежде?

— Нет. О безнадежности. О том, что у твоих записей не будет адресата. А слова утешения — мираж, самообман. Помощи ждать неоткуда. Года через полтора на Земле узнают о взрыве, и на памятнике Погибшим космонавтам появятся шесть новых имен А может быть, и отдельный обелиск поставят. Все-таки Первая звездная экспедиция! Но нам-то какая разница?

Борис молча пожал плечами. В принципе Смит прав: аннигиляционная вспышка на месте звездолета будет зафиксирована, обломится тонкий лучик лазера, все эти месяцы протянутый к родной планете, и на экспедиции будет поставлен крест. Даже если бы там догадались, что кто-то уцелел после взрыва, все равно ничего не изменится. Слишком по-разному шло время на корабле и в солнечной системе. Лететь на выручку в любом случае будет поздно...

— Только что, — продолжал Роберт, — у меня была премилая беседа с «Ульмой». И знаешь, к какому выводу пришел наш кибернетический добрый гений? Разумной жизни в этой системе нет. Не торопись, знаю, что ты скажешь. Та самая бомба. Но «Ульма» считает, что она попала откуда-то извне. Например, могла блуждать миллионы лет в пространстве и, наконец, попала в сферу притяжения этой звезды. Во всяком случае, мы столкнулись с единственным экземпляром.

— Не знаю. Во-первых, у машины еще мало информации. А кроме того, она может и хитрить. Я допускаю, что были приняты и другие подобные сигналы, но «Ульма», так сказать, умышленно не хочет сообщать об этом. В самом деле, тот раз она честно доложила — и в результате страшная авария. А она настроена на самосохранность. Вот и сделала для себя заключение: уж лучше помалкивать о других шарах, а то эти недалекие хозяева опять дров наломают...

Роберт усмехнулся, покрутил головой.

— Может быть, ты и прав. Но положения это не меняет. Один был шар или несколько — они не местного происхождения. Уж этот-то факт машина искажать не станет. Корысти нет. Наоборот, она должна бы предостеречь нас от слишком поспешного знакомства с аборигенами. А раз привела к планете, — значит, непосредственной угрозы пока нет. Да ты и сам можешь проверить.

Он повернулся в кресле, нажал клавишу на боковой панели.

— «Ульма», повторите результаты локации.

В динамике тотчас послышался приглушенный голос. И опять Борис почувствовал на спине ледяные мурашки: заговорила Нина. В старых романах и фильмах роботы обязательно обладали противными металлическими голосами, это стало своего рода традицией. Но не такая уж сложная задача — подобрать приятный тембр. По странному капризу командира эталоном для модулятора «Ульмы» стал голос его жены. Никто из членов экипажа не протестовал — у Нины была великолепная артистическая дикция. А теперь каждый раз, когда включалась в разговор машина, оба космонавта вспоминали другие голоса — пусть не такие красивые, но зато самые родные...

— Как видишь, на торжественную встречу можно не рассчитывать, — сказал Смит, когда «Ульма» умолкла.

Борис понимал, что товарищ прав. Ни малейших признаков цивилизации радиоглаза корабля не обнаружили. А раз так...

— Мы попали в скверную историю, старина, — продолжал Роберт. — Предположим, посадка пройдет благополучно. Но ведь так и придется всю жизнь торчать в своем корабле! Вездеходов и то нет, роботы безнадежно покалечены. О пище и воде можно не беспокоиться — синтезаторы в порядке. Но не хлебом же единым... А работа теряет для нас всякий смысл. Даже для будущих экспедиций материала не собрать. Что там узнаешь на крохотном пятачке!

— Я все же не хочу спешить с --">