Керен Певзнер - Город Ветров

зажегся, ошпаренного Рустама уволокли со сцены, а публика еще долго истерически хохотала. В конце концов мы проиграли нашу команду Гусман дисквалифицировал за шутки ниже пояса.

После игры состоялась печальная вечеринка. Мы упивались обидами и дешевым местным вином. Вспоминали, какие у нас были отличные шутки, как лихо гарцевала по сцене в мини-юбке Милочка, первая красотка энергетического факультета. По мере увеличения набора градусов участниками пирушки я все чаще чувствовала на себе косые взгляды. Тут я не выдержала и разревелась. Ревела в голос, с причитаниями и всхлипываниями, в духе восточных плакальщиц. Я припомнила им все — и что мне всего шестнадцать лет, а несовершеннолетних не судят за такую малость, и что мне и так досталось в жизни, рыжей и несчастной, и вообще, хоть Гусман нас лишил победы, а я со сцены видела, что он хохотал.

Ребята оторопели. Они не ожидали такого взрыва эмоций. Обычно я сидела в сторонке, душимая комплексами, и рисовала декорации, поправляя сползающие очки. В обсуждение шуток не вступала, думая, что у других получится лучше. И на сцену меня выпустили только потому, что Милочка переодевалась и не успевала к этому конкурсу. И вдруг такой выброс энергии…

Первым опомнился Рустам. Он схватил меня за руку и потащил в ванную умываться. Я мотала головой, как взнузданная лошадь, а он поливал и поливал меня. В результате мы оба были мокрые до нитки и в таком виде вошли в комнату, где сидела вся компания.

— Что это с вами? — спросил толстый Шурик, держа в руках чашку с вином.

— Это ее слезы, — буркнул Рустам и накинул на меня плед.

Вот так началась наша любовь. С тех пор мы не расставались все четыре институтских года. Ссорились и мирились, сидели рядом за одним столом, готовили один на двоих рефераты и курсовые проекты, и нас давно уже воспринимали как одно целое.

Он познакомил меня со своими родителями. Жили они в центре города, в массивном доме сталинской постройки. У этого дома в Баку было собственное имя — «Монолит», и жили в нем семьи из культурно-артистической элиты города. Квартиры там были роскошные, с высокими потолками и лепниной, и каждый мой визит к Рустаму увеличивал комплекс девочки из хрущевского дома.

Его отец был профессором истории в Академии наук и занимался периодом цивилизации ариев. Я-то по простоте душевной думала, что это немецкие фашисты, называвшие себя арийцами, но Рустам объяснил мне, что арии — это потомки эламитов, живших в древнем Иране еще до персов. Он показал мне кучу книг на разных языках в библиотеке его отца. Мне было непонятно, зачем мой приятель учился на инженера-электрика, когда у него была такая замечательная возможность продолжить семейную традицию, ведь его дед был один из образованнейших людей своего времени, но Рустам объяснил мне, что привык делать то, чего от него не ждут. Еще он рассказал мне, что интерес к истории у них в семье насчитывает многие поколения, так как существует легенда, передаваемая от отца к сыну, что прародителем семьи Агабековых был легендарный Рустам, герой древнеперсидского эпоса, и поэтому принято первенца в семье называть в честь него. Вот он, например, — Рустам Рустамович, и отец его тоже, и дед. Что ж, единственный отпрыск благородного семейства…

Все время нашей учебы в институте мы занимались у Рустама дома. У него была своя комната, компьютер. Чего же лучше? А я жила вместе с моей младшей сестричкой Стеллой, вертлявой восьмиклассницей, думающей только о мальчишках и о поп-музыке. Заниматься не было никакой возможности. Если Стелка была дома, она врубала на полную мощь магнитофон и бешено носилась по квартире. Вот у нее были черные кудри и ни одной веснушки. Просто вселенская несправедливость! В нашем роду только прабабка Стелла, уроженка Кракова, была рыжая, и надо же все это досталось мне, а не Стелке, которую назвали в ее честь.

Мама Рустама, вальяжная Наргиз-ханум, всегда приветливо встречала меня и первым делом усаживала за стол. Она говорила, что перед тем, как начать заниматься, необходимо как следует поесть. Она не работала, вела дом и была большая мастерица по части кавказской кухни. Как-то она взяла меня на центральный рынок, куда обычно отправлялась за покупками на неделю, и я видела, как она степенно плыла меж рядов, а усатые продавцы наперебой предлагали: «Наргиз-ханум, посмотрите сюда, что за виноград, мед, утром сорвал.» И она брала сочащийся янтарный виноград «Дамские --">