Алексей Сергеевич Азаров , Владимир Иванович Щербаков , Гюнтер Шпрангер , Журнал «Искатель» - Искатель. 1979. Выпуск № 02

ли он на нас, пусть догадается об этом, сосчитав лепестки на цветах. Не было у нас другой дороги, с горечью писал автор, не было выбора, жизнь наша и судьба до конца раскроются тому, кто встретится с нами, кто похож на нас. Мы оставили бронзовые статуи и храмы, висячие мосты и мраморные дворцы. Нас ждет нечто более долгое, чем самый долгий сон. Хрустальный жгучий свет горячей звезды торопит. А песок засыпает шпили и кровли наших домов.

ФИТОТРОН

Нужно было воссоздать уголок совсем иного мира, плохо знакомого нам. Состав грунта, воды, кислотность, жесткость, все эти индексы, которые любого могут замучить… наличие изотопов, освещенность. Даже цвет воды и тот долго не давался нам. А у нас были лишь считанные дни. Никакие цифры не помогут разобраться, почему в воде одинакового состава, в равных, казалось бы, условиях, одни и те же организмы то процветают, то останавливаются в развитии, а иногда и гибнут. Не часто, но случается. Профессор Неванлинна, бородатый финн столетнего возраста, морской бродяга и корифей-океанолог, любил повторять, что за свою долгую жизнь ему ни разу не удалось убедиться в справедливости законов, им же открытых. Океан — настоящая ловушка для назойливых экспериментаторов. Ничего не стоит получить морскую воду в лаборатории. Натрий, хлор, магний, еще десятка четыре элементов — больше ничего не надо. Ни один химик не отличит ее от настоящей морской воды. Однако она губительно действует на некоторые формы планктона и даже на рыб. Но стоит добавить в аквариум несколько литров «живой» морской воды, случится необъяснимое: среда станет идеальной для жизни. Я боялся: мы могли убить растение, дремавшее в анабиозе более полувека, пока корабль шел к Земле.

Я много раз видел руки старого финна, когда он колдовал с колбами и пробирками. Где нам было мечтать об инопланетной жизни! Я живо представил, что сделал бы он на моем месте. Интуиция, не более. Мы попытались как бы умножить свойства инопланетной воды: мы понемногу разбавляли ее. Потом вода отстаивалась, проходила едва заметная реакция. Среда обретала однородность — и снова добавка «сырого» раствора…

Слово «фитотрон» с детства вызывает в памяти полусумрак лесов, паутинки на белых стволах самшита, мангровые чащи и высокие, как шатры, корни панданусов, колючие плоды дуриана на длинных плетях, плавучие листья виктории, незнакомые ароматы сказочно далеких лесов и саванн. Здесь верится всему, о чем написано в старых книгах.

Фитотрон — это полигон растительных чудес, место, где можно встретить калифорнийское дерево буджум, торчащее из земли, как перевернутая морковка, и высокогорный африканский вереск пятнадцати метров высотой. Здесь можно попробовать бразильский виноград жаботикабу, вызревающий прямо на стволах, и увидеть деревья, цветы которых спрятаны под землей. Нетрудно представить здесь и озеро с кувшинками, ряской, соцветиями стрелолиста. И тропический водоем с коралловыми рифами и водорослями.

Нашлось здесь подходящее место и для водяной лилии из Близнецов. Мы поместили ее в большой, очень высокий аквариум, как же иначе… И пригасили искусственное солнце. И зажгли другое — зеленоватое. И все вокруг стало напоминать о неярком свете, едва пробивающемся через горячие тучи, пылевые облака и многометровый слой воды.

— Книга правдива, — сказал однажды Ольховский. — Это не легенда. Уверен, что гены этих цветов несут двойную информацию. На них действительно вышит узор — человеческое начало. Двадцать три пары узелков! Вспомни, сколько у человека хромосом.

— Что же дальше? — спросил я. — Если верить легенде, можно далеко зайти…

Я не понимал Ольховского. Как только удалось ему сохранить это странное свойство характера — вечно забегать вперед и напрасно тратить силы и время? Позже стало ясно: я боялся заглядывать за ту черту, что отделяет действительность от мечты…

ЗЕЛЕНЫЙ БРАСЛЕТ

Разбудил меня звонок. Я знал, что никто из моих знакомых не стал бы беспокоить так поздно. Ночной звонок заставил меня подняться сразу, тревожное предчувствие мгновенно поставило на ноги. Я знал: автомат сработал оттого, что в лаборатории что-то стряслось. Включил оперативную память, уловил обрывки фраз: «нарушен тепловой режим…», «отклонения химического состава…», «снижение концентрации азота в рабочей камере». Это было равносильно катастрофе.

Но ведь даже при желании фитотрон не --">