Джордж Ланжелан - Муха [= Муха с белой головой / The Fly (La Mouche)]

должно произойти! Ведь таково было последнее желание Андре!

Мне пришлось поторопиться: ночной сторож мог услышать звук молота и прийти с минуты на минуту. Я нажала другую кнопку — и молот медленно поднялся. Стараясь не смотреть, я взбежала наверх, наклонилась, подняла и положила под молот его правую руку. Она показалась мне удивительно легкой. Вернувшись к пульту управления, снова нажала на красную кнопку, и молот опустился во второй раз. А потом я побежала домой.

Теперь вам известно все, и можете поступать со мной как считаете справедливым.

* * *

Так заканчивалась рукопись Элен.

На следующий день я позвонил комиссару Шара и пригласил его на ужин.

— С удовольствием, господин Деламбр. Однако позвольте поинтересоваться, кого вы приглашаете: комиссара или просто месье Шара?

— А как бы вам хотелось?

— Пока трудно сказать.

— Тогда оставлю это на ваше усмотрение. В восемь часов вас устроит?

Хотя шел дождь, комиссар прибыл пешком.

— Коль скоро вы примчались не в черном «ситроене», надо полагать, что сейчас вы просто месье Шара?

— Я оставил машину в переулке, — ухмыльнулся комиссар, сгружая промокший плащ в руки покачнувшейся под его тяжестью горничной.

— Спасибо, — поблагодарил он минуту спустя, когда я протянул ему стаканчик перно. Он добавил в него несколько капель воды, и наблюдал, как янтарно-желтая жидкость превращалась в голубоватое «молоко».

— Вы слышали о моей несчастной невестке?

— Да, вскоре после вашего звонка сегодня утром. Извините, но, возможно, оно и к лучшему. Поскольку я занимаюсь делом вашего брата, то расследование этого случая автоматически переходит ко мне.

— Полагаю, произошло самоубийство.

— Без сомнения. Врачи совершенно точно установили — цианистый калий. Вторую таблетку я нашел в подшивке платья.

— Ужин подан, — объявила горничная.

— Я хотел бы показать вам один очень любопытный документ, Шара.

— О, да. Я слышал, что госпожа Деламбр много писала. Но мы смогли найти только коротенькую записку, в которой она извещала, что решила покончить с собой.

Во время ужина мы говорили о политике, книгах и фильмах, о местном футбольном клубе, чьим страстным болельщиком был комиссар.

Потом я пригласил его в свой кабинет, где в камине, по обычаю, который я перенял в Англии во время войны, горел яркий огонь.

Даже не спросив его, я протянул комиссару бренди, а себе сделал коктейль из «крови клопа, раздавленного в содовой воде» — так комиссар относился к виски.

— Я бы хотел, чтобы вы это прочитали, Шара. Во-первых, потому что рукопись отчасти предназначалась для вас и, во-вторых, потому, что она вас заинтересует. После чего, если комиссар Шара не будет возражать, я бы предпочел ее сжечь.

Не проронив ни слова, он взял стопку листов, которую Элен дала мне накануне, и принялся за чтение.

— Ну, что вы об этом думаете? — спросил я его минут двадцать спустя.

Комиссар аккуратно сложил рукопись, засунул ее в коричневый конверт и бросил в огонь. Шара смотрел, как пламя лизало конверт, как поднимались от него серые клубы дыма и только когда бумага запылала, сказал, медленно поднимая на меня взгляд:

— Я считаю, что это совершенно точно доказывает — госпожа Деламбр сошла с ума.

Мы долго смотрели, как огонь пожирал «признание» Элен.

— Сегодня утром со мной случилась странная вещь, Шара. Я пришел на кладбище, где похоронен мой брат. Там никого, кроме меня, не было.

— Не совсем, господин Деламбр. Я просто не хотел вам мешать.

— Тогда вы видели…

— Да. Я видел, как вы зарыли в землю спичечный коробок.

— Вы знаете, что было в нем?

— Думаю, муха.

— Да. Я нашел ее сегодня утром, она попала в паутину в саду.

— Она была мертва?

— Нет, не совсем. Я… убил ее… положив между двумя камнями. Ее голова была… белая… совсем белая.

--">