Виталий Тимофеевич Бабенко - До следующего раза

Что-то мы не так сделали, какие-то правила игры нарушили. Цена ошибки — четыре зонда, напичканные очень и очень дорогостоящей электроникой.

— Так… — Командир пригладил волосы, кашлянул, затем поскреб ногтем несуществующее пятнышко на пульте. Как-никак, а решение нужно было принимать ему, и только ему. — Дело, друзья мои, серьезное. Как вы знаете, жизнь наша определена и предопределена инструкцией. Инструкция нам бог и одновременно порог. Но не было и нет еще на свете инструкции, которая проясняла бы положение насчет доброй воли, исключала риск и предоставляла выбирать род смерти по желанию. Короче, кто пойдет на десант.

Пойти хотели, разумеется, все (я, помнится, удивился даже: к чему это Паша произнес такую душещипательную тираду?). Бросили жребий. И получилось так, что нам с Сашей — двум девятнадцатилетним стажерам Центра дальней космической навигации — выпала честь первыми ступить на поразительную планету, опрометчиво названную Радостью … Посадочная капсула на нашем жаргоне носит название «жук». Сходство, надо заметить, действительно немалое. Во-первых, при прохождении атмосферы раскрываются парашютирующие лепестки — совсем как жесткие надкрылья у хруща, только их шесть штук в соответствии с шестигранной формой аппарата.

А после посадки — на реактивной, разумеется, тяге — выдвигаются шесть ног, и бегает такая капсула по пересеченной местности довольно резво. Места в ней — на двух исследователей. Планетологи в свое время разные прозвища давали: и «скарабей», и «танк-бегунок», и «иноходец» (тут двойной смысл был: во-первых, капсула действительно передвигается иноходью, а во-вторых, предназначена для того, чтобы ходить по иным мирам), но прижилось одно — просто «жук», и все.

Итак, мы с Сашей устроились в капсуле, проверили энергоблоки, телеметрию, управление и под традиционное «Ни пуха, ни пера!» отвалили от корабля. А как только погасили скорость, к нам снизу рванулись облака. Началось свободное падение … Испуга, честно признаюсь, не было. Были горячка нетерпения и ожидание сюрпризов. И сюрпризы начались! Заплыли мраком экраны — ладно, бог с ними.

Замолчали динамики — и это можно стерпеть. Отказал передатчик — тоже не конец света. Но вот что самое главное: мы уже выпустили лепестки, уже прошли, судя по высотомеру, облака, а в иллюминаторах черным-черно. Это на дневной-то стороне.

Почему-то стало душно. В неярком свете кабины я отчетливо видел капли пота на лбу Александра, а мысль была — и у меня, и у него — одна: как бы в море не угодить, как бы сесть хоть на крохотный клочок суши, но шансов на столь удачную посадку было прискорбно мало. Потом погасли и лампы. Мы воззрились на светящуюся шкалу высотомера, и губы наши шевелились, повторяя показания: «Тысяча метров… пятьсот… сто… двадцать пять…» Автоматика включила двигатели. Я всем телом ощутил, как под капсулой ударили мощные реактивные струи. Если сейчас извне донесется шипение — свист обращающейся в пар морской воды, значит, мы в чужом океане, при полном неведении погодных условий, — завал! Надо немедленно давать форсаж.

Однако… шипения не было. Мы мягко сели на твердую почву.

Почти моментально чернила за иллюминаторами словно ветром сдернуло. В кабину хлынул червонный поток света. Вокруг капсулы расстилалась оранжевая пустыня. С корабля же нам виделись веселые зеленые острова. Что за чертовщина.

Я привел в действие механизмы шести коленчатых ног и пощелкал клавишами экспресс-анализатора. Зажглись несколько табло: состав воздуха — полный аналог земного, давление — семьсот миллиметров ртутного столба, состав почвы — чистый кварц с примесью окислов железа, вероятность вредоносных микроорганизмов, бактерий, спор и прочих прелестей патогенной флоры — сплошные нули до девятого знака после запятой..

Мы с Сашкой одновременно схватились за рукоятку люка. Увы, это был последний механизм, который нас послушался. Ирисовые створки бесшумно раздвинулись, с легким хлопком уравнялось давление, и… все стрелки, все зайчики и все индикаторы дружно прыгнули на нуль. Пульт отключился.

Напряжения в сетях как не бывало. Жужжание пульсации в аварийном блоке с микрореакторным дублированием и двойной защитой медленно смолкло.

— Саш, а Саш, — почему-то шепотом позвал я. — По-моему, нам крышка. Это совсем другая планета..

Щурясь от яркого света, Саша высунул голову в люк и долго-долго стоял так, оглядывая горизонт.

--">