Дмитрий Александрович Биленкин - Гость из времени

недоступны человеку. С таким же успехом можно было гадать о содержании ультразвуковой симфонии… Вавилов не стал больше тратить времени и внимания на изучение духовного мира незнакомца, решив интересоваться вещами более конкретными и поддающимися анализу.

— Объясните мне, как вы сюда попали.

— Вашу ракету я увидел с орбиты Плутона…

— Извините, что перебиваю: какова конструкция вашей ракеты?

— У меня нет никакой ракеты.

— Что-о?

— Я странствую в космосе примерно в том виде, в каком я нахожусь сейчас.

— Довольно! — Вавилов вскочил. — Вы разыгрываете меня! Убирайтесь вон из ракеты!

— Вы нелогичны. Вы не верите в то, что я могу передвигаться без помощи машины и, однако, предлагаете мне выйти из ракеты. Но почему вы считаете мой способ передвижения невозможным?

— Потому что… потому что, для того чтобы двигаться, надо двигаться!

— Теперь логично. Но вы привыкли к примитивным машинным способам передвижения и не представляете себе иных. Это понятно. Вы еще не переросли первый период цивилизации. Что произойдет, по-вашему, если к магниту поднести железные опилки?

— Они встанут по силовым линиям.

— Верно: они начнут двигаться. А если в опилках будут примеси, ослабляющие магнитность железа?

— Опилки поползут медленней.

— Так вот: звезды, планеты, туманности, отдельные участки пространства — это, если хотите, «магниты» колоссальной мощности и спектра. Это свойство пространства вам незнакомо, но вы его откроете.

— Когда?

— О, пустяки. Через сотню-другую лет. Но способ моего передвижения будет сложнее освоить. Я меняю свой знак — в очень широких пределах. Мне остается лишь поднять парус (это я привлекаю образ), и мощные ветры флюктуационных сил помчат меня туда, куда мне заблагорассудится. И сколь угодно быстро. В деталях устройство моего механизма я объяснять не буду — вы не поймете, у вас нет даже близких абстракций. Не обижайтесь. Пещерный человек тоже не уяснил бы, как работает ракетный двигатель. А между мной и вами лежит промежуток времени, в сотни раз больший, чем тот, который отделяет вас от вашего предка.

— Но в пустоте человека ждет… смерть!

— Вас — да. Меня — нет. Чего мне бояться?

— А холод, радиация, отсутствие воздуха, еды?

— Что такое космический холод? Состояние среды, губительное для живой ткани. Почему? У тела не хватает тепла. Энергетический источник жизни — биохимические реакции. А они маломощны. Мы сознательно перестроили свой организм. В нем текут не только биохимические, но и ядерные реакции. Энергии, ими выделяемой, хватает и на обогрев и на движение. По той же причине нам не страшна радиация. Вы смотрите на счетчик Гейгера? Не опасайтесь, сейчас я торможу выделение продуктов ядерных превращений своего организма. Воздух, пища? Это совсем несложно. Ваше тело тоже в своей основе состоит из элементарных частиц и полей. А их в космосе много. Остальное ясно. Надо уловить их, синтезировать в более сложные образования — вот и все. Что я и делаю. У Вавилова кружилась голова, и это было незнакомым для него ощущением. «Бред, бред, бред! — твердили опыт, знания, здравый смысл. Твердили громко, непреклонно, ибо за ними стояло самодовольное чувство гордости того, кто за двадцать лет напряженной учебы приблизился к вершинам человеческого познания и не очень-то желал новых, тем более крутых подъемов. — Хотя почему бред? — спорил разум. — Почему, собственно, земная цивилизация во вселенной — бесконечной вселенной! — должна быть самой первой? Мы же не попы, чтобы верить в богочеловека… И почему бы жителям иных миров уже не постигнуть то, о чем мы и мечтать не смеем, даже подумать не можем? Отчего бы им не конструировать свое тело с той же легкостью, с какой мы конструируем свои машины?»

— Я вижу, вам не терпится задать мне множество вопросов и тем развеять или усилить свои сомнения, — продолжал гость. — Но не в этот раз. Я ограничен временем, так как столкнулся с вами случайно по пути на свидание.

— Разве вам ведома любовь?

— Больше, чем вам. Боюсь, что из моих кратких ответов вы представили нас некими механизмами, удивительными, непонятными, но механизмами. Нет ничего более неверного. Наша жизнь во столько же раз богаче, разносторонней, ярче вашей, во сколько мы накопили больший объем знаний. Я мог бы показать вам наши развлечения, спектакли, игры, воспроизвести музыку. Но это требует долгой подготовки. Иначе наши шедевры в --">