Кирилл Владимирович Станюкович - Обратите внимание на волнение озера в полдень

альпо-медика. Радиола Кузьминична ехала верхом и везла на седле свою собаку.

- Только этого еще не хватало, чтобы на перегруженных лошадях собак возили, - обозлено сказал Дима.

- Ну, поздно, - сказал начальник, - а мне назад далеко. Чертовски хотелось бы с вами. Чертовски! - и он мрачно задумался, глядя на подходящий караван. - Но что поделаешь! Нельзя! -он так стиснул мне руку, что я чуть не заорал.

Нерешительно тронулся начальник назад с перевала, остановился, покрутил головой, потом, махнув рукой, быстро пошел вниз.

- Обрати внимание на волнение в озере, - крикнул он уже снизу.

- Какое волнение? - закричал я, но он уже, повернувшись спиной, пошел вниз.

Я посмотрел вперед, туда, куда вела наша дорога. Она спускалась в узкую и мрачную щель, где было только одно маленькое пятно луга, а кругом - безжизненный серый хаос осыпей и скал, скал и осыпей.

Спустившись к этому лужку, мы поспешно развьючились, расстелили спальные мешки и занялись приготовлением ужина.

Уже в полной темноте со склона посыпались камни, кто-то шел по тропе вслед за нами. Скоро у костра появилась фигура всадника, он слез с седла, и мы увидели знакомую физиономию нашего друга, охотника Душанбая.

Поздоровавшись со всеми, он развязал большой бурдюк и налил в приготовленные для ужина кружки крутой зернистый айран. Мы с радостью протянули руки к кружкам, как вдруг прозвучал звенящий голос альпо-доктора:

- Ни в коем случае!

- Что ни в коем случае? - с удивлением, оборачиваясь к ней, спросил я.

- Это нельзя пить. Ни в коем случае.

- Что это? Айран? Почему нельзя?

- Даже странно задавать такие вопросы. Вы же не знаете от какой коровы молоко! Может быть бруцеллез!

- Что? - спросил Душанбай. - Моя корова нехорошая? Да моя корова чище и красивей любой девочки!

И Душанбай выразительно посмотрел на растрепанные волосы и грязный лыжный костюм альпо-доктора. И мы все дружно подняли кружки и опорожнили их. Айран был превосходен.

- Сумасшедшие! - буркнула Радиола, удаляясь в темноту. - Пора бы вам знать, что у местного населения возможны какие угодно заболевания.

Но мы не обращали внимания на эти слова.

Скоро поспел ужин, и, когда к костру собрались все, первым протянул чашку повару наш альпо-доктор. Но получивши свою порцию, Радиола Кузьминична вместо того, чтобы заняться едой, отправилась на ручей, охладила там чашку с супом и, к нашему удивлению, начала кормить из нее свою собаку. Мы переглянулись, и Димка, не выдержав, елейным голосом спросил:

- Доктор, чье здоровье вы взялись оберегать? Наше или собачье?

- Не вижу, в чем бы я должна помочь вашему здоровью, - отвечал доктор, - оно, мне кажется, ни в чем не нуждается.

- Напрасно вы так думаете, - отвечал Дима, - мое здоровье остро нуждается в той чашке супа, что вы скормили вашему псу. Вы могли бы обратить внимание, что я целый день шел пешком, чтобы вы могли ехать, а вы мало того, что приехали на моей лошади, но еще везли на ней собаку.

- Неужели вы не видели как Пальма поранила себе лапы на щебне? Не могла же она идти по таким острым камням!

- А я мог? - спросил Дима.

- Ну, ладно, Дима, - примирительно сказал я. - Хватит.

И мы замолчали.

- Слушай, - тихо сказал мне Дима, когда мы укладывались в спальные мешки. - На кой черт мы взяли с собой это чучело? Гони ее назад!

- Знаешь... неудобно как-то, - сказал я. - Да и неизвестно, что с ребятами? Вдруг там нужен медик? А?

- Ну, ладно, - сказал Дима, - черт с ней, может, действительно, пригодится.

Уже, когда я совсем засыпал, кто-то подошел ко мне и сел в головах. Некоторое время он сидел молча, а потом голос Душанбая произнес:

- Там, на озере, нехорошо! Наши охотники теперь туда не ходят...

- Почему?

- Нехорошо! - опять сказал он. - Я и сам не знаю толком. Но лучше не ходи!

- Но там ребята пропали... - сказал я. - Может, у них беда. Как же не идти?

Мы помолчали, потом Душанбай ушел.

Рано утром мы завьючились и тронулись к Сарезу. Доктор встал последним, когда мы уже вьючились, и сказал, что нужно делать зарядку.

- Мы уже сделали, - сказали мы.

Спустившись немного по щели, я оглянулся. На камне с поднятой рукой в прощальном приветствии стоял Душанбай. И мне вспомнилось его "Не ходи"!

Мы долго шли и шли вниз. Справа осыпи и слева осыпи и больше ничего. И по дну щели - камни, как огромные наколотые куски сахара, между ними глубокие расселины с острыми камнями, как бы специально сделанные, чтобы в них ломать ноги. И вот застряла нога --">