Дмитрий Александрович Биленкин - “Здесь водятся проволоки…”

экологической нишей и райским прибежищем не одного лишь бурьяна: сюда могли, даже обязаны были стечься какие-то редкие, потому, очевидно, ещё не замеченные и, не исключено, зловредные твари…

Вольно или невольно поступаясь достигнутым, на миллиметр снижая культуру своей деятельности, мы сами скликаем их к своему порогу. И тем настойчивей, чем колоссальней наша мощь. Техника все одинаково возводит в степень — и хорошее и дурное, и достижение и просчёт.

Как ни внимательно смотрел теперь Горин, он едва не прошёл мимо “проволоки”. Она (быть может, “оно”?) едва различалась в тени густого бурьяна. Лишь смутное ощущение чего-то живого в этом свернувшемся клубке, ощущение скорей инстинктивное, чем рассудочное, оспаривало мысль, что глаз видит лишь свив какого-нибудь псевдонерва, а то и вовсе моток тонкого кабеля. В неясности этого сплетения воображение одинаково спешило различить и неотчётливый узор змеиной шкуры, и столь же сомнительный знак заводской маркировки.

Существо? Мутант? Проволока? Горин нагнулся, чтобы разглядеть.

— Нельзя так, лицо!…

Все произошло в одно мгновение. Девочка вскрикнула, кинулась, чтобы удержать, остеречь, и тут тёмное кольцо “проволоки” взвилось пружиной. Горин отпрянул, хотел заслониться и заслонить, но было поздно: меж ним и метнувшейся в лицо змейкой оказалась рука девочки.

Горин стремительно подхватил её, падающую, побелевшую, не видя ничего, кроме точечной ранки, ринулся к посёлку, твердя, что это не яд, не может быть ядом, а только шок, мчался к домам, словно позади рушилось небо. Так, в сущности, оно и было. “Да когда же, когда же кончится это!” — кричал в нем ужас, и он сам не знал, к чему это относится — к кажущейся бесконечности бега или к чему-то ещё.

--">