Олег Игоревич Дивов , Анна Игоревна Китаева , Евгений Николаевич Гаркушев , Светлана Прокопчик , Юрий Николаевич Бурносов , Леонид Александрович Каганов (LLeo) , Дмитрий Михайлович Володихин , Кирилл Станиславович Бенедиктов , Сергей Владимирович Чекмаев , Наталья Егорова , Тим Скоренко , Татьяна Владимировна Томах , Юлия Рыженкова , Владимир Сергеевич Березин , Ольга Дорофеева , Сергей Владимирович Байтеряков , Егор Калугин , Игорь Куликов , Олег Дрожжин , Дмитрий Александрович Ахметшин - Беспощадная толерантность (сборник)

Настроение у меня было — хуже некуда. Сейчас бы пойти в кабак и надраться до лохматых чертей. Но алкоголизм мне скорректировали еще в начале зимы. И приступы немотивированной агрессии тоже сняли. А жаль. Взять бы да зарядить кому в рыло! Первому попавшемуся! А кто не спрятался, как говорится, я не терапевт. М-да, отличный вариант, но мне сейчас недоступен.

— Иди сюда, — позвал я Генку, который успел выбраться из ванной и мялся в коридоре. — Не буду я тебя бить. Да когда я тебя бил вообще? В декабре? Так это когда было!

— Давно… — мечтательно вздохнул Генка. — Хорошие были времена, да, Вадик?

Я поперхнулся пельменем.

— М-м-м!

— Хорошие, — убежденно сказал Генка. — Я тогда еще думал, что у нас с тобой всерьез и навсегда. Дурак был! Но счастливый.

— А теперь? — невнятно спросил я, прокашлявшись. — Теперь ты что? Умный и несчастный? Что с тобой случилось вообще?

— Теперь я педофил, — со значением сказал Генка. — Активный. То есть дееспособный. Больше никакой импотенции. На работу пойду, драмкружок в школе вести, с историческим уклоном. Пьесы будем ставить, древнегреческие…

Я нехорошо выругался.

— А что мне было делать?! — вдруг заорал Генка. — Ты думал, я бревно бесчувственное? Тебе на меня всегда наплевать было! А я-то старался, ужины тебе грел, икебану в прихожей сделал, в кружок вышивки записался! Ради домашнего уюта. А ты все Валерку своего вспоминал, чуть что… Валерку ты любил, всегда любил, до сих пор любишь, а меня? А меня — нет!

— Не смей ее называть Валеркой! — заорал я в ответ. — Она тебе не Валерка, а Валерия! Понял, ты?

— Ах, она-а… — картинно протянул Генка. — Ну конечно, как я посмел!

Я зарычал.

Генка победно ухмыльнулся.

А мне внезапно стало его жаль. И правда, что хорошего он от меня видел? Ни любви, ни ласки, одни бытовые придирки, даже подарки не от души, а по обязанности.

— Бедняжечка, — искренне сказал я.

Генка с визгом подскочил и неумело стукнул меня по шее.

Я дал сдачи, и мы слегка подрались. Потому что немотивированную агрессию мне стерли, но Генка-то меня мотивировал, да еще как! После мы убирали разбитую посуду и мыли пол от пельменей. Потом смотрели реалити-шоу «Только ты, а еще ты и ты», пили сладкий липкий ликер из Генкиной заначки и немного плакали.

Потом я ушел спать, а утром в квартире уже не было ни самого Генки, ни его вещей — только прощальная записка и пыльный уродливый веник в прихожей. Теперь я знал, что это называется икебана, а проку?

Прочитал я оставленное Генкой послание и выперся с горя в скверик рядом с домом.

Светило весеннее солнце, пели птички. В общем, хоть вешайся. Вот только с повешеньем я давно завязал. У меня вообще суицид плохо идет. И, спрашивается, что осталось мне в этой жизни? А? Кто ответит?

Тут я остановился и осмотрелся, будто в самом деле искал, кого спросить. В сквере поутру оказалось до фига народу. Перед клумбой две впавшие в детство бабульки одышливо играли в резиночку. На одной скамейке кто-то храпел. За другой скамейкой кто-то демонстративно прятался, вытарчивая головой в лыжной шапочке — онанист, вуайер, а может, геронтофил. По аллейке прогуливались юная девушка с вальяжным догом (интересно, кто он ей?), две однополые парочки в обнимку и одна разнополая за ручку, немолодой мужчина в черном плаще, черной шляпе, черных очках и черных туфельках на шпильках. Прямо на клумбе сидел очень толстый юноша с пакетом фаст-фуда на коленях и самозабвенно жрал.

Злая тоска вдруг накрыла меня, как океанская волна, с головой. Все и каждый в этом заплеванном скверике нашли свое место в жизни — и только я один не знал, что с собой делать. С горя я уселся на свободную лавочку, мстительно загородив обзор гражданину за ее спинкой, и уставился на девицу, что неумело косила под зоофилку. А ноги у нее красивые… Интересно, что будет, если я ей скажу комплимент? Пока я раздумывал, появилась девушка постарше, подхватила собачницу под руку, и подружки принялись целоваться взасос. И-эх!

Без комментариев.

Кто-то шмякнулся рядом со мной на скамейку. Я медленно повернулся и обнаружил в соседях немолодого мужчину во всем черном. Туфельки на шпильках были ему явно и оскорбительно малы, как башмачок Золушки ее сестрам. Усевшись, он высвободил пятки из туфель и не сдержал вздох облегчения. Я мысленно окрестил мужчину в черном Золушкой — наверное, --">