Александр Лаврентьевич Колпаков - Игла Мэсона

горло. Ловко вытащил из его кармана пистолет и только после этого отступил к двери.

— Что за шутки?! — разъярился Гринвуд.

— Слушайте внимательно, — холодно сказал Черок. — Все заперты в каютах. А шифр замков есть только у меня и у вас, ясно?

— Что вы задумали? — угрожающе спросил Гринвуд.

— Ваше дело слушать и выполнять. Сейчас я включу селектор, и вы по одному вызовете в отсек своих людей. Не вздумайте хитрить: я раскрыл их всех, знаю в лицо.

Тут в отсек вошли вооруженные Индола и Боноски.

— Аравак дежурит у Иглы, — сказала девушка. — А штурман в камере катапульты. Пусть отдохнет.

— Я стану у двери, — сказал Черок кибернетику. — А ты карауль Гринвуда. Он придвинул тому селектор. — Итак, начнем?

…В дверях показался здоровяк Птил.

— Проходите, пожалуйста, — сказала Индола приветливо.

Птил сделал шаг, второй, еще не понимая, что означает напряженный взгляд Гринвуда. Но Черок, оказавшийся теперь позади Птила, стукнул его ребром ладони по шее.

— Прошу следующего, — без тени юмора приказал Черок. Спустя полчаса "невидимые", усыпленные наркотическими пулями, мирно похрапывали в отсеке запасных волноводов. Вскоре "уснул" и их шеф.

— Ну, что дальше? — спросил Черок.

Индола прикинула что-то в уме и ответила:

— Часов через пятьдесят войдем в зону станций слежения.

— И встретим суперракеты Дэвиса, — мрачно заметил Боноски.

— Ракеты я беру на себя, — сказал Черок. — А ты мне поможешь.

— О'кей, — буркнул кибернетик.

Почти не сбавляя скорости, что было немалым риском, Черок ввел мезолет в зону планет-гигантов. Щупальца локаторов лихорадочно обшаривали пространство, но — странное дело! — на экранах не плескались, как бывало, прямые и отраженные импульсы. Станции слежения будто испарились. Не видно было и суперракет.

— Что за чертовщина? — недоумевал Черок.

Между тем на обзорных экранах уже поплыли знакомые ландшафты Земли: Евразия, громадная чаша Тихого океана, вытянутые треугольники Нового Света. Холодно сияла ледяная шапка Антарктиды.

— Ничего не понимаю, — упавшим голосом сказала Индола. — Мы же на уровне стационарных орбит! Где земные спутники?

Черок пожал плечами и включил гасящие двигатели. Прошло некоторое время. Давно миновали красный шар Марса, и ни одна из его мощных станций не запросила позывных.

Черок все больше мрачнел. Проделав ряд маневров, он вывел мезолет на одну из экваториальных орбит.

— Я просто сбит с толку, — он с сомнением поглядел на Индолу.

Девушка до боли закусила губу, лоб прорезала глубокая морщина. Чувствовалось, что она напряженно размышляет.

— Куда подевались все спутники и станции? — опять начал Черок. — Или опять виновата Игла? Может, это и не Земля вовсе?

— Все гораздо печальнее! — тихо произнесла Индола. — Помнишь, как необъяснимо скоро появился эллипсоид Объекта Два-Зет?

Индола вдруг повернулась и бросилась к иллюминатору.

— Смотрите! — почти крикнула она. — Где остров Пасхи?

Черок прильнул к иллюминатору.

— Не вижу его. На его месте какой-то незнакомый массив суши.

— Это Восточная Пацифида!

Черок сжал ладонями виски:

— Еще минута, и я, наверное, рехнусь. Пацифида утонула в незапамятные времена… Что все это означает?

— Только то, что мы вернулись — в прошлое!!

— Что-что?! Неужели…

— Да, Черок. Наш корабль вернулся на Землю через Надпространство. — Индола медленно опустилась на пол. Ее глаза застыли.

— И все равно я ничего не понимаю, — Боноски с испугом переводил глаза с Индолы на Черока. — Какой-то бредовый парадокс.

— И реальность, и отражающая ее законы наука полны таких парадоксов, ответила Индола усталым голосом. — Теперь я должна проанализировать магнитную запись того прибора, который старик Мохор конструировал всю свою жизнь. То-то он настойчиво предупреждал меня: "Будь осторожна! Следи, чтобы скорость мезолета не превысила запретной". Впрочем, я сейчас… — Гибким движением Индола поднялась и выбежала из рубки. А когда вернулась, за нею волочился толстый кабель.

— Вот, — сказала она, отдышавшись. — Присоедини теперь к экрану Релятивистских Часов. — Она подала Чероку конец кабеля. — Это выход установки Мохора, которую я испытывала.

Черок молча повиновался. Пока он присоединял кабель, Индола говорила, и в ее голосе слышались и бесконечная печаль, и гордость за отца:

— Мохор давно создал учение о --">