Александр Лаврентьевич Колпаков - Последний лемур

остатки стада, окружен врагами… Наступила тишина. Только шумели листья деревьев да где-то в лесу перекликались маленькие дикие лемуры, которым не было никакого дела до забот стада мегаладаписов. Их голоса становились все громче, тревожнее — словно дикие лемуры видели приближение какой-то опасности…

И вот ночная тишина взорвалась воинственными криками. Затрещал кустарник, сучья, земля задрожала от топота множества ног. Индр мгновенно понял, что куэ все-таки не побоялись войти в лес: они знали, конечно, о своем громадном численном превосходстве… Засвистели стрелы и копья, раздались яростные вскрики, хрип, стоны.

Обхватив руками ствол молодой пальмы, Индр расширенными от ужаса глазами наблюдал последние акты многовековой драмы. Его братья по крови гибли молча, защищаясь с яростью раненого зверя. Затравленно сверкая огромными глазами, черно-белый лемур стоял над трупом отца и бешено вращал над головой узловатую дубину. У его ног валялся куэ с проломленным черепом. Вскоре упал второй, третий… Озлобленные куэ бросились на черно-белого со всех сторон, но почему-то не хотели убивать его. Видимо, им нужен был живой мегаладапис — для жертвоприношения в честь победы над извечными врагами. Вероятно, лемур понял это, потому что начал отступать. Вот он уложил своей страшной дубиной еще двух куэ и, воспользовавшись минутным замешательством остальных, вдруг прыгнул на нижнюю ветвь ближайшего дерева. Обманутые куэ заревели; жертва ускользала на глазах! И тогда натянулись тетивы луков. В тот миг, когда черно-белый лемур, расправив летательные складки кожи между плечом и предплечьем, в огромном прыжке уже скрывался в кроне соседнего бука, его пронзили десятки стрел. Тело мегаладаписа рухнуло на землю; душу Индра пронзил жуткий звериный вопль… Не помня себя, Индр бросился бежать. Предсмертный крик черно-белого гнал его в дремучую чащу.

Окончательно выбившись из сил, он упал в приречных зарослях. Его сознание угасло… На рассвете здесь и наткнулся на него один из тех, кто охранял корабли, недавно вошедшие в реку. Корабли приплыли с востока — на помощь первым поселенцам.

Индр почувствовал, как чьи-то грубые, сильные руки волокут его тело по песку, по кустарнику и колючкам.

Индр очнулся и тихо застонал. Первое, что он увидел, открыв глаза, были оскаленные в смехе рты куэ. Он поднялся на ноги. Смех перешел в злорадный хохот. Индр наконец осознал, что находится на палубе большого судна с косыми парусами, которые лениво повисли в безветрии. Окружившая Индра толпа выкрикивала злобные ругательства. Потом он ощутил острую боль: огромный куэ, задрапированный в кусок пестрой ткани, с жестокой улыбкой подносил к его груди раскаленный, отливающий розовым светом железный прут.

Но Индр сделал шаг навстречу, протянув руки:

— Мы братья по духу!.. И могли вместе идти по Зеленой Стране. Нас породила одна жизнь…

Смех оборвался. Лицо великана выразило тупое удивление.

— О чем бормочет эта смешная безволосая обезьяна? — спросил чей-то простуженный голос. Индр обернулся. Пышно одетый куэ с надменным лицом развалился на возвышении, украшенном яркими тканями.

Великан опустил прут и подобострастно ответил:

— Не пойму, господин. Какая-то тарабарщина… Обезьяний язык. Ведь это один из лесных дикарей.

— Зачем было истреблять всех? — продолжал Индр. — Вы не пощадили никого…

— Да выжги ему глаза!..

— Заткни ему глотку!

— Нет, в мешок и за борт!..

Тот, что сидел на возвышении, поднял руку. Гомон сразу утих.

— Я придумал лучше, — медленно, раздельно проговорил он. — Когда запылает погребальный костер, мы вырвем у лесной обезьяны сердце и бросим в огонь.

Индр смутно догадывался, о чем говорили куэ. Но они не понимали его намерений и принимали за обыкновенного дикого лемура. Индр в отчаянии повел головой. Вокруг были одни лишь смеющиеся рты куэ, их злорадно торжествующие глаза.

— Тащите обезьяну на берег! — приказал разодетый куэ. Ухмыляясь, великан придвинулся к Индру, сжал его плечо.

— Хиэ! — вскрикнул Индр и резким движением высвободился. Великан пошатнулся.

— Стой, собака!.. Держи его!

Но Индр уже прыгнул за борт, в воду, которой всегда так боялся. По мере того как он все глубже погружался в илистую мглу, его страх проходил. Наступил блаженный покой… Настоящее, прошлое и будущее слились в один громадный, стремительно вращающийся круг. Сознание работало --">