Филип Киндред Дик - Король эльфов [сборник рассказов]

с читателем, когда оба участвуют в творческом процессе и получают от этого удовольствие. Радость — главная составная часть научной фантастики. Радость открытия нового.

(Из письма) 14 мая 1981 г.

ПРЕДИСЛОВИЕ

© Перевод М. Лахути.

Когда мне предложили написать предисловие к этой книге, я отказался. Это никак не связано с моим отношением к творчеству Филипа Дика. Дело в другом: я уже высказал все, что мог, на эту тему. Тогда мне напомнили, что говорил я все это в разных местах. Даже если мне нечего добавить, все же, заново изложив здесь свои взгляды, я сделаю доброе дело для читателей — вряд ли кто-нибудь из них читал или слышал все, сказанное мною прежде.

Я подумал, просмотрел кое-что из написанного. Что имеет смысл повторить, что имеет смысл добавить? Я встречался с Филом несколько раз, в Калифорнии и во Франции, и так получилось, что мы написали в соавторстве книгу. Во время совместной работы мы переписывались и часто разговаривали по телефону. Фил мне нравился, я восхищался его книгами. Его чувство юмора проявлялось главным образом в телефонных разговорах. Помню, однажды зашла речь о полученных им как раз в то время процентах с продаж его книг. Фил сказал: «Я получил столько-то сотен во Франции, столько-то в Германии, столько-то в Испании… Хе-хе, звучит прямо как ария с перечислением из „Дон Жуана“!»

Я уже говорил раньше о его юморе, о том, как он играл с общепринятым представлением о реальности. Я даже придумывал какие-то обобщения насчет его характера. Но к чему перефразировать, если у меня в кои-то веки есть вполне законный повод процитировать самого себя?

«Его персонажи — часто жертвы, пленники, люди, которыми манипулируют. Трудно сказать, станет ли благодаря им в мире меньше зла. Но по крайней мере, они стараются. Как правило, бита достается им в руки к концу девятого иннинга, при равном счете пробежек по базам, двух игроках в ауте, двух страйках и трех болах, причем игру того и гляди отменят из-за дождя. Но что есть дождь? И что есть стадион?

Миры, в которых странствуют персонажи Филипа Дика, в любую минуту могут быть аннулированы или незаметно отредактированы. Реальность не более надежна, чем посулы политика. Идет ли речь о наркотике, о петле времени, о невиданной машине или об инопланетном существе, результат один: Реальность с большой буквы становится столь же относительной, как сухость мартини в моем или в вашем стакане. И все же бой не стихает, борьба продолжается. Против чего? В конечном итоге — против власти, начальства, тиранов и тронов, часто принимающих образ огромной массы людей, которые и сами являются пленниками, жертвами манипуляции.

Казалось бы, перед нами мрачная и серьезная литература. Ничуть не бывало! Вычеркните слово „мрачная“, поставьте запятую и добавьте следующие слова: но писательское мастерство Филипа Дика проявляется прежде всего в интонации его книг. Для его чувства юмора мне трудно найти подходящее определение. Ехидство, фарс, гротеск, сатира, ирония… Творчество Фила не вмещается ни в одну из этих категорий, хотя примеры для каждой из них можно найти без особого труда. Его персонажи с размаху шлепаются на пол в самые патетические моменты, а посреди комической сцены может вдруг прозвучать нота щемящей иронии. Успешно срежиссировать подобный спектакль — редкое и ценное достижение».

Я сказал все это в статье «Филип К. Дик: электропастух» (под редакцией Брюса Гиллеспи, «Nostrilia Press», 1975). Того же мнения держусь и сейчас.

Приятно видеть, что и читатели, и критики наконец-то начинают уделять Филу заслуженное внимание. Жаль только, что случилось это поздно. Во времена нашего с ним знакомства он постоянно сидел без денег — уже не начинающий автор, а все никак не мог свести концы с концами. Меня очень радовало, что в последний год жизни Фил не испытывал нужды в деньгах и даже достиг определенного достатка. Когда мы с ним в последний раз виделись, он казался сравнительно спокойным и довольным жизнью. Тогда шли съемки фильма «Бегущий по лезвию». Мы вместе пообедали и потом целый вечер болтали, шутили и вспоминали.

Много говорят о том, что под конец он склонялся к мистицизму. Я не знаю точно, во что Фил верил — отчасти потому, что его воззрения постоянно менялись, а отчасти потому, что трудно было отличить, когда он говорит серьезно, а когда валяет дурака. По моему впечатлению, он играл с теологией, как другие решают --">