Антон Иванович Первушин , Владимир Евгеньевич Голубев , Илья Кузьминов , Алексей Яковлевич Корепанов , Николай Михайлович Романецкий , Александр Геннадьевич Щёголев , Владимир Томских , Юрий Косоломов , Дмитрий Проскуряков , Юлия Рыженкова , Журнал «Полдень, XXI век» , Андрей Алексеевич Кокоулин , Михаил Иосифович Назаренко - Полдень, XXI век. 2010 № 06

что командовал по праву старшинства.

Сели на качающуюся скамейку, подвешенную на ржавых цепях. Когда-то в этом дворе была нехилая детская площадка: «горка» в форме слонёнка (ныне поваленная набок), каруселька (просевшая на грунт), качели обоих видов. Футбольное мини-поле — простенькое, песком присыпанное, плавно переходящее в песочницу. У песочницы целым остался один-единственный борт — доска с торчащими гвоздями.

Кому, спрашивается, взбрело в голову устроить в помоечном углу этакое счастье? Да просто раньше на месте гаражей стояли двухэтажные жилые времянки-развалюхи, построенные ещё немцами. С тех времён осталось лишь мёртвое пространство, ограниченное железом и двумя сумрачными брандмауэрами, расположенными под прямым углом. Окурки, бумажки, смятые жестяные банки. Изнанка мира.

«Брандмауэр» в переводе с языка архитекторов означает противопожарную стену — без окон, без дверей. Так вот, одна из здешних стен не была совсем уж глухой: на уровне второго этажа темнело окошко, единственное на весь двор, пробитое, вероятно, жильцами самовольно.

…Не сговариваясь, вытащили сигареты, закурили.

— А поведай, друг мой правдивый, что ты думаешь по поводу всего того говна? — Лисицын потыкал большим пальцем себе за спину. — Мы капитально влипли. Ага?

— Зря сбежали, — откликнулся Барсуков с тоской. — Дурь в салате осталась. Не отбрешешься.

— Вернуться?

— Ну… если сопрём салатницу, Лосева обо всём догадается.

— Лосева… — сморщился Лисицын. — Боюсь, она и так в принципе обо всём догадалась, только не на салат грешит, а на кофе или тоник… Блин, а ведь застряли! Мост разведён…

Было зябко. Одетые не по погоде (без курток, в простых рубашках), молодые люди чувствовали себя неуютно. Барсуков вышел через мобильник в сеть и посмотрел график разводки мостов:

— Нормально. Скоро откроют.

— Хорошо бы эту Лосеву тоже… того, — обронил Лисицын как бы невзначай.

Барсуков окаменел. Сигарету до рта не донёс, так и застыл.

— Чего — того?

— Какой ты всё-таки инфантильный, Барсуков. Того — это того.

— Одного трупа мало?

— Ну, я не знаю, — обиделся Лисицын, суматошно всплеснув руками. — Я стараюсь измыслить, как нам спастись, так и сяк прикидываю, а он мне — язвит! Молод ишшо — язвить!.. Короче. Быстро соображаем, где мы провели ночь. Во-вторых, ежели заткнуть Лосевой рот, никто не скажет, что мы были в квартире.

— А тот урод?

— А тот урод первый на подозрении. Его слово против нашего. Тем паче, когда на месте происшествия найдут какую-нить его вещицу… — Лисицын, прищурившись, посмотрел на кепку, висящую на футбольной штанге. — Ну, что приуныл, дружочек?

Барсуков заплакал.

* * *

Был ли труп? Не факт.

Воспоминания роились, как рассерженные пчёлы, забирались под череп и жалили мозг… Лосева ещё верещала наверху, выкликая имя упавшей с балкона подруги, а парни уже сыпались вниз по лестнице, застёгивая на ходу ширинки. Окно между первым и вторым этажами было раскрыто, и Барсуков притормозил, выглянул, перегнувшись через подоконник. На асфальтовой дорожке лежала большая кукла — так ему поначалу показалось. Спустя мгновение он рассмотрел детали… зачем, спрашивается, выглядывал? И так ведь мутило. Собрался было стошнить, как вдруг тело шевельнулось… вроде бы…

Или нет?

Картинка стояла перед глазами — бьющая, контрастная, — но имела ли она отношение к реальности? Не подбрасывало ли подсознание липовых дровишек в костёр надежды?

И всё-таки тело, ухнувшее с пятого этажа, слабо шевелилось…

Судя по вмятине на жестяном листе, Белкина сначала ударилась о покатый козырёк над входом в подвал, — это смягчило падение. Голая. Одеться не захотела. Вожделенная плоть, бывшая час назад едва ли не смыслом жизни Барсукова, теперь вызывала отвращение и жалость. Умница, красавица Белкина… зачем же — так? Отличница, образцовая студентка. Хрупкая — словно из хрусталя…

* * *

Если она осталась жива и если расскажет всё по правде, подумал Барсуков, тогда, возможно, они с Лисицыным легко отделаются, потому что за свободный секс у нас пока не сажают. А если разбилась насмерть? Вскрытие не просто покажет, что жертва была под кайфом, но и даст представление о способе, которым кайф был доставлен в организм. И тогда…

Барсуков вытер слёзы рукавом.

— Белкину жалко, — сказал он.

— Разделяю. Симпатишная была девушка, стройная, как тополь, --">