Дмитрий Александрович Поспелов - Невосполнимая потеря

казенных восторгов почитателя Голицына.

Но перед самой Москвой Александр Сергеевич заснул крепко. И проснулся лишь тогда, когда на крутом повороте с Садовой в Воротников переулок чуть не вылетел из коляски. Ямщик резко осадил. Дом губернской секретарши Ивановой стоял в самом начале переулка, недалеко от церкви, известной под названием "Старый Пимен".

Была глубокая ночь. Но гостя ждали. В деревянном мезонине был виден свет. Минут через десять он появился и в окнах нижнего этажа. А через несколько минут Пушкин оказался в крепких объятиях своего московского друга Павла Воиновича Нащокина. "Что ж так поздно? Совсем заждались. Рад, друг ты мой сердечный".

- "А ты потолстел, Войныч, видно, жена молодая раскормила. Показывай, где она, твоя ненаглядная? Жаль, что спит, ну да утром разгляжу..." Эти и многие другие восклицания сопровождали встречу давно не видевшихся друзей. Слуги тем временем расторопно разгрузили вещи и внесли их в дом. Ямщик получил на чай и поехал в слободу у Тверской заставы, согреться чаем и ночевать.

Усталость давала себя знать. Возбуждение первых минут встречи улеглось. Бутылка вина была выпита. Пора было ложиться. Друзья разошлись по своим комнатам..Но на прощание Павел Воинович с таинственным видом сообщил Пушкину, что его ждет один весьма интересный сюрпризец. "Знаю тебя, выдумщика, - сказал Пушкин. - Опять в своем домике чегонибудь необыкновенное соорудил?" - "В домике тоже, - сказал Нащокин. - Ты там еще многого не видел. Завтра посмотришь. Но сюрприз в другом. Но не буду тебе заранее говорить, сам потом увидишь".

Впервые за несколько недель Пушкин уснул, как только лег в постель. В доме Нащокина, в какой бы квартире он ни жил, Александра Сергеевича всегда охватывало ощущение уюта, спокойствия и безопасности, которое никогда в последние годы не приходило к нему в Петербурге.

Время пребывания в Москве приближалось к концу. Остались позади первые дни, когда друзья целыми днями болтали бог весть о чем. Промелькнули многочисленные визиты и встречи, прогулки в архив, деловые свидания. Вера Александровна, жена Войныча, очаровала Пушкина. И когда его друг порой до утра пропадал за картами в Английском клубе, Пушкин болтал с ней, чувствуя себя помолодевшим и уверенным в своих силах. Вера Александровна недурно играла на гитаре, пела, иногда Пушкин тихонько подтягивал. Однажды в дом, заходил местный шут Ёким. Исполнил дурацкую песню, которая начиналась так: "Двое саны с подрезами, одни писаные... Дай балалайку, дай гудок!" Пушкину песня пришлась по душе. Переписал слова, выучил и несколько дней напевал ее, то вслух, то про себя. Снегирев, конечно, нанес визит. И Пушкин вспомнил, что ни разу не посмотрел в путеводитель Глинки. Хотя и брал его с собой, чтобы получить новые сведения о Москве. Достал книгу и положил около постели на небольшой столик.

Утром 19 мая Пушкин написал последнее письмо жене в Петербург. Не забыл упомянуть и о домике Нащокина. Он писал: "Домик доведен до совершенства недостает только живых человечков". И когда написал эти строки, подумал о своей дочерй МаШе. Вот была бы она рада, если бы увидела все эти вещи в обстановке домика, столь виртуозно выполненные, что ничем, кроме размера, не отличались от настоящих. И Вера Александровна вязальными спицами сыграла бы ей на крошечном игрушечном рояле, стоящем в гостиной домика, ту веселую мелодию, которую сыграла она вчера для него.

Воспоминание o дочери настроило его на мысли о Петербурге, о том, что в Москве не удалось как следует поработать в архиве, да и деловые встречи не все окончились, как бы ему хотелось. Были, правда, и приятные минуты. Например, примирение с Сологубом. A домик Нащокина просто прелесть. И тут же вcпомнил, что в день приезда обещал ему Нащокин какой-то сюрприз. Да, видимо, забыл или не получился.

Потом Пушкин дописывал письмо, лежал на диване с книжкой в руках, думал о Петре и его значении для России. Нащокин, как всегда, встал поздно. Только к обеду появился в гостиной. "А где Вера Александровна?" - спросил Пушкин. "Она поехала к обедне", - зевая, сказал Войиыч. "Куда?" - переспросил гость. "К Пимену", - сказал Нащокин, удивляясь настойчивости друга. Пушкин хитро поглядел и сказал: "Ах, какая досада! А зачем ты к Пимену пускаешь жену одну?!" Нащокин быстро сказал:."Так я же ее пускаю к старому Пимену, а не к молодому!" И оба весело рассмеялись. Потом Пушкин вдруг спросил: "Войныч, а где же твой обещанный сюрприз? Надуть меня хотел? Или --">