же? — равнодушно спросила она.

— Я опоздал к старту, а тебе прекрасно известно, что это означает.

Услышав это она заметно оживилась. Снова натянула на себя одеяло, а затем безучастным тоном повторила мои слова:

— Ты опоздал к старту…

— Да. Черт возьми, Илона, что случилось этой ночью?

Она рассмеялась.

— Тебе лучше знать. Ты тоже принимал в этом самое активное участие.

— Но что случилось? Я же сам позвонил на коммутатор и попросил их перезвонить сюда в половине шестого утра. У меня должно было остаться достаточно времени, чтобы добраться до космопорта. Я позвонил туда только что, и дежурная уверяет, что они звонили сюда, и что абонент ответил.

Она снова рассмеялась.

— Как странно, дорогой. Кажется, я начинаю припоминать свой странный сон о том, как будто зазвонил телефон, и мне пришлось встать, чтобы ответить на звонок.

— Черт возьми! — выругался я. — Это очень серьезно. Неужели ты сама не понимаешь, что ты натворила?

— А при чем тут я? — возразила она. — Не забывай, что это была твоя мысль подзаправиться эйфорином, хотя я и предупреждала тебя о возможных последствиях.

— Но ты же уверяла, что уже принимала снадобье так много раз, что у тебя выработался иммунитет к его побочным действиям.

— Да неужели? Но вообще-то я уже так давно не была дома, а все мои запасы как раз и остались там. К тому же я слышала, что в таких случаях иммунитет постепенно ослабевает, и если человек потом снова решает употребить зелье, то переносит его даже еще хуже, чем тот, кто пробует эйфорин впервые в жизни. Выходит, что я и в самом деле встала и ответила на звонок.

— Илона, положение очень серьезное.

Она снова начала было смеяться, но затем передумала.

— Пойди в ванную, — велела она мне. — Там в шкафчике стоит пузырек с анти-эйфорином. Принеси мне его и захвати заодно стакан воды.

Я покорно отправился в ванную комнату и без особого труда разыскал пузырек с лекарством. Возвратившись обратно в спальню, я застал ее стоящей обнаженной перед большим окном, нежась в лучах пригревающего солнца.

— Единственный мой верный любовник — это солнце…, - блаженно пробормотала она, поворачиваясь ко мне.

Я глядел на нее в упор.

— Вот твой пузырек.

В ответ она лишь обреченно вздохнула.

— А это обязательно?

Я же тем временем уже начал тайно желать, чтобы действие наркотика длилось вечно, а горькое протрезвление не наступало бы никогда.

— Ну так что мне с этим делать? — спросил я.

Она ехидно усмехнулась в ответ.

— К сожалению, я слишком хорошо воспитана, что бы дать тебе исчерпывающий ответ на этот вопрос. — А затем добавила. — Но если уж ты настаиваешь, то капни в стакан три капли.

Я все сделал, как было сказано, и протянул ей бокал. Она поднесла его к губам, осушила залпом и слега поежилась. Затем выпустила из рук стакан, поспешно подошла к стулу, на спинке которого висел ее халат, и торопливо накинула его на плечи. Тяжелый черный материал скрывал ее тело от шеи до самых щиколоток. Лицо над наглухо застегнутым воротом казалось бледным и суровым.

— Одевайся, — приказала она. — И уходи отсюда.

И лишь тогда я вспомнил о том, что сам еще совершенно не одет, и разыскав свои брюки и рубашку, принялся торопливо натягивать их, повернувшись к ней спиной. Когда все было в порядке, я снова обернулся.

— Илона, — сказал я, — я в очень затруднительном положении.

— В крайне затруднительном, — согласилась она.

— Моя карьера…, - начал было я развивать свою мысль.

— Но ты же сам говорил, — холодно заметила она, — что работа астронавта тебе уже надоела. Что ж, зато теперь у тебя появилась замечательная возможность стать кем-нибудь еще.

— Но кем?

— Это твои заботы. — Илона подошла к ночному столику, вынула из пачки сигарету и раздраженно щелкнула зажигалкой, собираясь прикурить. Прищурившись, она разглядывала меня сквозь сизый дымок. — Меня они не касаются. Так что для начала проваливай отсюда, а потом уже можешь купить себе утреннюю газету и углубиться в рубрику с объявлениями "Приглашаем на работу".

— Но…

Она повысила голос.

— Я сказала, выметайся отсюда. И даже не мечтай о том, что я позволю тебе остаться здесь и стану кормить, поить и содержать за свой счет. Ты сам заварил эту кашу; вот сам ее и расхлебывай, если силенок хватит. Так что, крути педали, астронавт. Пошел вон!

Я же говорил медленно и подчеркнуто вежливо.

--">