Жерар Клейн - Города

говоря „между Городами“? Ведь там ничегошеньки нет. Может быть, откуда-нибудь с холма по всему горизонту открывается поразительный, блистающий вид Городов, видны сверкающие розовые купола, а при свете молний металлическими искорками вспыхивают Машины, неусыпно кружащие по улицам, обеспечивая порядок и выискивая шпионов? Возможно, это и в самом деле очень впечатляет».

Внезапно на стене напротив заплясал огонек. Из ближайшей улочки выползла Машина. Он невольно вздрогнул: «А что, если она меня забыла? Если все же ошибется? Не вспомнит, что я гражданин этого Города?»

Машина пристально вгляделась в него. Пока она окидывала его своим оценивающим взглядом, струйка пота медленно наползла господину Феррье на глаза.

«Вдруг примет меня за иностранца!»

— Здравствуйте, господин Феррье, — раздался бесстрастный голос.

— Добрый день!

Напряжение разом спало. Кулаки разжались, только на покрасневших ладонях отчетливо проступили дужки от впившихся в них ногтей.

— Сегодня вечером будет чудесная погода, — сообщила Машина.

— Несомненно, — поспешил отозваться он.

— Я нацелилась на чужака, шпиона, — продолжала холодно Машина. — Мне известно, что он в Городе. Только что проходил здесь. Не видели его?

— Ну как же, как же, конечно, заметил. Мы даже немного поболтали.

— Вы вправе так поступить. Куда он направился?

— Это ваше дело — выяснить куда.

Однако он тут же опомнился, бросил взгляд на Машину, быстро вскинул руку, показывая в конец улицы, и произнес:

— Он ушел. Туда.

— Весьма благодарна за ваше содействие, господин Феррье, — отчеканила Машина. — Город будет признателен вам за это. Будьте спокойны. От меня он не уйдет.

И она поспешила прочь легкой рысью, поскрипывая колесиками, гибко и точно развертывая и свертывая на ходу свои сочлененные конечности.

«Предатель! Разве не так называется то, что я сейчас сделал? — выдохнул, слегка щурясь на солнце, господин Феррье. — Нет, не стоит думать в таком ключе. Разве можно предать чужака, сообщив о нем Машине, которой поручено оберегать вас и Город? Ведь он для меня — совершенно посторонний человек. А она — Машина моего Города».

Он опустил глаза на постриженный газон. Было слышно, как заскрипел песок, когда Машина тормознула, заворачивая за угол направо. Еще раз направо, фактически замкнув круг вокруг квартала.

«Неужели она вернется? А если он все же улизнул? Нет, это немыслимо. Это было бы просто ужасно. Означало бы, что нас слабо защищают».

Потом раздались какие-то слабые шорохи. Незнакомый, хрупкий, совершенно необычный звук. Тихий звук, перекрывающий своей непохожестью грубое лязганье Машины. Прерывистый. То были шаги человека.

«Он возвращается сюда. Только бы… только бы это не произошло прямо здесь, на этой улице, у меня на глазах».

Улица была слишком чистая, непомерно светлая. Деревья чересчур ухоженные, листья неестественно гладкие.

Шаги замерли. Человек и Машина остановились перед самым перекрестком. Господин Феррье их не видел, но отчетливо различал сухой тон вопросов Машины и неуверенное шарканье чужака об асфальт.

— Ваша фамилия? Вы посторонний? Зачем прибыли в этот Город?

— Ни за чем. Просто прогуливался. Прохаживался.

— Значит, вы не из этого Города? Вы бродяга?

— Нет. Мой Город — там, за этими холмами. Но мне не хотелось там жить и дальше. Я думал, что здесь все по-другому.

— Разве вы не знали, что этот Город посещать не разрешается?

— Знал. Прочитал на стендах: «Посторонним вход воспрещен».

— Там есть и продолжение, — уточнила Машина.

— Верно.

Господин Феррье услышал слова, произнесенные почти шепотом: «Под страхом… смертной казни».

— Вы хотите еще что-нибудь сказать?

— Подождите. Вы Машина, которая действует в автономном режиме?

— Точно.

— И никто из людей вами не руководит?

— Нет.

— То есть не существует человека, который говорил бы вашим голосом и слышал бы вашими органами слуха?

— Все правильно.

— Следовательно, никто не может вас остановить и изменить?

— Никто. Я защищаю этот Город. Бессмертна. И кто, как не враг, захотел бы меня отключить?

— В таком случае мне нечего больше сказать. Слишком поздно.

— Хорошо. Вы готовы?

Тяжкое молчание. «Хоть бы ветерок какой-нибудь поднялся, ставни бы заскрипели, листики зашелестели», — тоскливо вздохнул господин Феррье.

— Полагаю, что готов.

Господин Феррье услышал очередь. Он живо представил себе острый язычок пламени, кучку --">