Еремей Иудович Парнов , Михаил Тихонович Емцев - Уравнение с Бледного Нептуна

студентами… Такова жизнь…»

Крабовский смотрит в темное окно, где проносятся наполненные светом машины, мелькают фиолетовые вспышки энергораздатчиков.

Ему кажется, что где-то в глубине памяти так же вот внезапно вспыхивают воспоминания о давно прошедших днях. Вспыхивают и гаснут в черной недвижной воде невеселых старческих мыслей.

Звякнула открывшаяся дверь. Крабовский не шевельнулся, не сделал попытки зажечь свет и пригладить редкие седые пряди. Пусть все будет как есть. Но в сердце Крабовского произошла великая перемена. В резонанс с открываемой дверью в нем зазвучала неслышимая для посторонних симфония радости, наполненная пением медных труб, громом литавр и расцвеченная пурпурными клубами.

И старик понял, что Марк наконец-то дома.

— Ну что же ты молчишь, мой мальчик, — бодро и весело говорит Крабовский.

— Я не знаю, с чего начать, дядя, — как-то неуверенно отвечает Марк. Он смущенно улыбается и умолкает.

Старик помнит Марка прямым, даже немного грубоватым, и ему непонятны эти неожиданные колебания и неуверенность.

— Ты что, боишься сообщить мне неприятную новость?

— Неприятную новость? Но о чем? — как будто искренне удивляется Марк.

— Тогда рассказывай!

— Мы так давно не виделись, дядя…

— Ну, вырази свою радость по поводу нашей встречи в одной короткой фразе и рассказывай.

Марк улыбнулся. Шумно вздохнул, будто проглатывая какую-то тяжесть, и начал рассказывать:

— Фомальгаут была выбрана нами не совсем случайно. Это звезда…

— Альфа Южной Рыбы, светимость шестнадцать солнц, спектральный класс A3, семь планет, — перебил Крабовский племянника. — Все это я знаю! Избавь меня от ненужной информации. В моем возрасте это вредно. Расскажи только самое главное.

— Хорошо, дядя, — покорно согласился Марк. — Ты только не прерывай меня. Ты не сердись. Я знаю, о чем должен рассказать тебе… Так вот! Наша задача состояла в экспериментальной проверке гравиконцентраторов и в установлении параметров Райта. Фомальгаут была выбрана не случайно. Она не так уж далеко от нашей системы, и вместе с тем дважды по двадцать три световых года — вполне достаточный путь, чтобы проверить справедливость нестационарного следствия причинной релятивистской теории…

Шли мы с постоянным ускорением, приблизительно соответствующим силе тяжести. Сразу же за границами Системы мы утроили ускорение и включили концентраторы. Создаваемое звездолетом круговое гравитационное поле вытянулось и сосредоточилось у него на пути. Мы, таким образом, все время должны были преодолевать собственное тяготение. Приборы звездолета сейчас же зарегистрировали эффект! Но мы не могли знать, как идут часы на Земле, и поэтому лишь вернувшись на Землю и увидев знакомые лица, мы поняли, что опыт удался. Но главное не в этом. Тем более, что все уже известно из информационных передач пси-связи.

Марк замолчал. Невидящим взглядом уставился он в окно. Кто знает, какие видения проплывали перед ним! Крабовский выждал немного, потом спросил:

— А что же главное, мой мальчик? Вы привезли людям великую победу… Что может быть важнее?

Марк встрепенулся. Его бледные щеки заалели. От недавней растерянности и скованности не осталось и следа. Он резко встал, прошелся по кабинету и остановился у Крабовского за спиной.

— Только не считай меня сумасшедшим, дядя. Я расскажу тебе такое… Об этом еще никто не знает…

Марк замолчал, точно собираясь с мыслями. Крабовский иронически улыбнулся. Он хотел поблагодарить племянника за доверие, но сдержался.

— Так вот, — опять начал Марк, — почти три года собственного времени шли мы на Фомальгаут. Когда мы уже стали явственно ощущать тяготение звезды в три солнечные массы, наш командир Алик Вревский приказал мне сбросить напряжение с гравиконцентраторов. Потом мы включили двигатели и в состоянии невесомости уравняли свое поле с изогравами ближайшей планеты. Мы обследовали все семь планет. Пять из них оказались похожими на Юпитер. Плотные газовые шары, раздираемые электромагнитными бурями. Внешняя планета — я невольно ищу аналогий — несколько походила на Луну: холодное небесное тело, почти лишенное атмосферы. И только одна бледно-зеленая планета, четвертая от звезды, показалась нам более или менее интересной.

Когда мы легли на круговую орбиту, то нам почудилось, что вся поверхность планеты представляет собой единый зеленоватый океан.

--">