Геннадий Самойлович Гор - Скиталец Ларвеф

истории и археологии. Здесь еще было утро. Свистели птицы. Здесь утро длилось дольше, чем везде. Со скалы падал водяной поток. Грохот падающей воды освежал каждое мгновение в этом утреннем краю пахнущих смолой ветвей.

В лаборатории на реконструкционном столе лежал череп молодого охотника, погибшего еще в каменном веке.

Эрон, младший брат Эрой, выдающийся кибернетик и физиолог, советовал ей восстановить внутренний мир этого древнего дильнейца. Разумеется, не буквально вернуть утраченное бытие, а создать духовный слепок, модель ума и чувств. Эроя пока не дала согласия на это. Да и возможно ли смоделировать внутренний мир древнего дильнейца, имея только его череп?

Работа, в сущности, еще не перешла через первую стадию размышлений и догадок. Эроя старалась представить себе жизнь этого охотника, его самого, мир, который его окружал, пещеру, где он и его сородичи нашли приют.

Один древний философ сказал; «Все наше богатство заключено в мысли».

Как будто мысль важнее действия. Философ жил в ту эпоху, когда мышление наивно отрывали от жизни, от дела.

А ей, Эрое, нужно реконструировать скорее жизнь чувств, чем жизнь мысли.

Было ли имя у этого охотника? Нужно думать, было. Собственные имена существуют давно, они возникли вместе с языком для того, чтобы древний дильнеец мог отделить себя от других — и другие могли с помощью звуков обозначить нечто неповторимое и особенное. Иногда Эрое казалось, что ей было бы легче работать, восстанавливая облик Древнего Охотника, если бы она знала его имя. В каждом имени есть нечто от того, кто его носит. Звук, название сливается с тобой и, как кажется родным и близким, выражает твою суть. Вот и Веяд…. Сочетание звуков переносит Эрою в то десятилетие, когда он был здесь на Дильнее рядом с ней. Он немножко подшучивал над ее специальностью палеонтолога и археолога. Всю жизнь смотреть в прошлое, оглядываться назад! Так может заболеть шея Нет, его интересовало не прошлое, а будущее, тоже даль, но не позади, в впереди нас.

Эроя любила свою специальность. Еще в средней школе она поняла или, вернее, почувствовала, что такое время, история. А позже она овладела искусством извлекать время из мертвых предметов и документов, и это стало ее профессией.

Размышления Эрой прервал призывный звук отражателя.

Она взглянула на экран и увидела добрые, усталые глаза своего отца.

— Если ты не очень занята, Эроя, — сказал отец, — зайди, пожалуйста, ко мне в институт. Я хочу показать тебе чудесное существо.

— Опять древнего таракана, извлеченного из тьмы веков? Он мне ужасно не понравился.

— Нет! На этот раз не таракана, а бабочку, только что доставленную из тропиков.

Дети Эрона-старшего, одного из крупнейших энтомологов Дильнеи, не пошли по стопам отца. Эрон-младший избрал специальностью теорию информации, Эроя историю и палеонтологию. Нет, их не привлекал мир насекомых, крошечных существ, которых эволюция загнала в тупики познания, одарив инстинктом, застывшим знанием рода и вида.

Сколько книг о насекомых и их видении мира написав Эрон-старший! И сколько придумал и создал аппаратов, занятых тем, что они вбирали в свою механическую память факты из жизни этих странных существ.

Эроя зевнула. Ничего не поделаешь, придется провести час или два в лаборатории отца.

ТОГДА НЕ СУЩЕСТВОВАЛО ДАТ

Это было давно. Эрое исполнилось тогда семь лет.

И отец принес домой необыкновенный подарок.

— Не знаю, понравится ли тебе… — сказал он. — Достаточно войти сюда и нажать кнопку… Но не спеши. Никогда не надо спешить.

— А если я нажму кнопку, — спросила нетерпеливо Эроя, — что случится со мной?

— Ничего особенного. Ты превратишься в пчелку.

Эроя думала, что отец шутит. И так думали все — и дети, пришедшие в гости, и взрослые. Но оказалось, отец вовсе не шутил, Эроя раскрыла дверь аппарата, вошла, нажала кнопку и превратилась в пчелу. Не то чтобы превратилась буквально, как в древних сказках, но она попала в пчелиный мир. А разве это не одно и то же?

Это были чудесные мгновения. Исчезла комнате с гостями, исчезло все, и появилось нечто новое и необычайное.

Этот мир, который раскрылся перед Эроей, сверкал всеми оттенками и всеми цветами. Желтый, зеленый, синий, фиолетовый. А это еще что за цвет? Ведь такого цвета не бывает. Но он тут, перед глазами. Он сверкает, как поверхность лесной реки, как облако, как зыбкая ветка приснившегося дерева. --">