Валерий Львович Мелик - Корнет из нашего времени

особняк, кстати, находящийся неподалёку, буквально в двести метров от манежа, в Запасный дворец, что на Садовой улице (в ХХI веке здесь расположен Дворец бракосочетаний), напротив 'Любезных ворот'. Кроме нас были приглашены присутствующие командиры гвардейских полков, другие высшие офицеры и генералы свиты, в том числе и мой отец, князь Николай Белогорьев, друг детства Великого Князя.

А сейчас было много речей, поздравлений. Так называемая 'тусовка', где все друг друга знают, а если нет, то заводят знакомство, будучи представленными друг другу. От меня буквально не отходил младший брат царя, Великий князь Михаил, тоже кирасир, штаб - ротмистр Лейб-гвардии Кирасирского Её Величества полка, стоящего в Гатчине (1878 - 1918 г.г., четвёртый сын Александра III, младший брат Николая II). Молодой человек, всего лет на пять старше меня, весьма приятной наружности, с небольшими усами, гладко выбрит, в безупречно сидящим мундире. Как потом оказалось, большой любитель спорта. Он пытался расспросить меня о тактике моих поединков, методике тренировок, так как был 'весьма впечатлен новыми приемами в этом спорте'. Пришлось пригласить его на показательную тренировку в наш полк. Этому особенно радовался мой командир, полковник Раух, напирая на высокие слова о 'братстве по оружию' и заканчивая пресловутым 'давайте дружить полками'. Его горячо поддержал генерал-майор Дерфельден Христофор Платонович, командир 'синих' кирасир (Свиты Его Величества генерал-майор, 1901-1905 гг. - командир Лейб-гвардии Кирасирского Её Величества полка, дислоцирующего в Гатчине).

Покрутившись в этой 'тусовке' еще минут сорок, я, в сопровождении денщика - телохранителя Прохора и верных друзей отъехал домой, готовиться к приему у Великого Князя. Отец обещал подъехать следом на съемную квартиру на Кадетском, а уже оттуда, вместе ехать на прием, который был назначен на 8 вечера.

Дома, попросив Елизавету подготовить мне ванну, я помылся, стараясь не потревожить повязки. Пришлось даже прибегнуть к помощи Прохора. Он же подготовил парадный мундир. К этому времени подъехал отец. Он очень хотел узнать подробности вчерашнего происшествия. Я, как мог, рассказал ему все, стараясь сглаживать наиболее острые моменты. Конечно, он был в ужасе от происходящего, полностью одобрил решение полковника Рауха о моем переезде на жительство в полк.

Так, обсуждая мои приключения в частности, и криминогенную обстановку в Царском Селе в общем, мы провели оставшиеся два часа до приема у Великого Князя.

Примерно в семь тридцать Прохор доложил, что подан экипаж для следования на прием. Надев шинели, мы вышли во двор. Чуть подморозило, свет газовых фонарей отражался от сугробов, что навалил дворник Никодим. Он, кстати, был на 'боевом посту', облагораживал эти сугробы, придавая им надлежащий вид, 'все должно быть ровное и квадратное', как завещал легендарный управляющий городом генерал Захаржевский (Я́ков Васильевич Захаржевский, 1780 года - 1865 года, - генерал от артиллерии, участник войн с Наполеоном, управляющий Царскосельским, Петергофским и Гатчинским дворцовыми управлениями).

Мы подошли к экипажу, Прохор подставил отцу руку, помогая ему ступить на подножку. Я стоял с другой стороны. С обратной стороны кареты мелькнула какая то тень.

- Это тебе за братуху ответка, - прогундосил подбежавший и небольшой сверток полетел в нашу сторону.

Время будто застыло на месте, растянулось, лишь чуть колеблясь, будто желе. Родное лицо отца медленно, на глазах, превращалось в суровую маску, бледную, будто присыпанную пудрой, губы сжались в тонкую нитку, глаза стали холодными, как ледышки. Вся эта картина будто застыла у меня перед глазами. Отец в это время буквально вскинулся вперед, пытаясь грудью поймать сверток, одновременно, каким - то чудом успевая толкнуть не только меня, но и Прохора, в стороны.

Взрыва, как такового, я не услышал. Мне как будто звук отключили. Мелькает только картинка, причем фрагментально, скачками, как старое кино, в этом времени настоящее, что крутят в синематографе. Тело отца подбросило в мою сторону, экипаж встряхнуло, полетели куски дерева, кожа обивки. Дернулась лошадь, видимо получив свою долю осколков, завалилась на бок. Я будто впал в ступор. И все, картинка рассыпалась на мелкие осколки, мое сознание отключилось...

--">