Алексей Викторович Лебедев - Боги Синтеоса

фартуке она выглядела чертовски аппетитно. Ее прекрасные рыжие волосы были живописно растрепаны.

— Игорек, — томно позвала Марина.

— Что?

— Пошли обедать.

— Ну, пошли. А Сашка вернулся?

— Вернулся, все тебя ждут.

— Ну, раз ждут…

Я притворно вздохнул, отложил книжку, опустил ноги со стола и пошел вслед за Мариной. Она неосторожно повернулась ко мне спиной, и я обнял ее, положив одну руку на грудь, а другую — на живот. Под фартуком у нее был свитер, и довольно кусачий.

— Ну, ты что?! — вывернулась Маринка. — Совсем стал маньяк! До вечера подождать не можешь?

— Не могу!

— Что люди скажут?

— Какие люди? Сашка с Вандой тоже друг другу глазки строят.

— У них еще ничего не было.

— А ты откуда знаешь?

— Мне Ванда сказала.

— Ну, если сказала…

Мы пришли в столовую.

Сашка, по своему обыкновению, был мрачен и с подозрением ковырялся у себя в тарелке. Ванда ела без всяких задних мыслей. Почему-то они сидели за разными столиками. Поругались, что ли?

Марина без разговоров подсела к Ванде и они начали о чем-то шушукаться. Я сначала хотел тоже к ним, но передумал и подсел к Сашке. Все-таки мужская дружба важнее.

— Привет, старик. Какие проблемы?

Он уставился на меня из-под своих мощных линз.

— Никаких, — произнес он холодно. — Все в порядке. Все к худшему в этом худшем из миров. Мы — последние люди на Земле.

— Старик, мы уже обсуждали эту тему. Пора бы привыкнуть.

— Я привыкаю, привыкаю… Кстати, ты что-нибудь вычитал?

— В каком смысле?

— В смысле, что бы помогло нам спасти мир.

— А… да нет.

— Ты не пробовал проанализировать результаты Чао и Маклеона с точки зрения девятого уравнения Федорова?

— Да нет, знаешь ли, как-то было не в кайф… Зато раскрыл парочку преступлений вместе с Пуаро. Ну и головастый он мужик!

Сашка не оценил мою шутку. Выражение его лица, вероятно, должно было означать бесконечные скорбь и упрек. По-видимому, я должен был пасть на колени и горько раскаяться. Но по правде, в такие минуты мой друг выглядел довольно жалко и смешно. Я отвел глаза, но это движение было неверно истолковано.

— То есть ты хочешь сказать, — зловеще-ледяным тоном громко произнес он, — что пока я там, — он махнул рукой в сторону окна, где мерцали зеленоватые сполохи, — рисковал жизнью, исполняя свой долг, ты здесь детективчики почитывал?

Вот вечно он так: пытается привить мне чувство вины. До сих пор безуспешно. Но сейчас он еще и работал на эффект у девчонок. По-моему, это низко. Ладно, ответим.

— Брось, старик! Хватит уже демагогии. Ничем ты не рисковал и долга никакого нет. Спасать некого, и нас никто не собирается спасать. Мы сами себя спасем! Вот шарик наш научный дойдет до кондиции, тогда и свалим все вместе отсюда. А там — молочные реки, кисельные берега сделаем, все тип-топ. Или берега лучше шоколадные, как по-вашему, девочки?

Девочки промолчали, а Сашка, закусив губу и пробуравив меня напоследок взглядом, вышел из столовой. Все-таки жалко парня. Хорошо бы уже у них с Вандой все наладилось.

3. Александр

Я лежал в своей комнате и злился. Впрочем, это не то слово. Мысли и чувства водили в моей голове хороводы и отплясывали на моих бедных мозгах. Надо принять что-нибудь из аптечки…

Вот — Игорь. Что он вообще такое? Может, мой личный демон?

Мы дружили с ним еще со школы. Помню, класса до седьмого он еще бил меня. Однажды разбил мои очки, да так, что осколки чуть не покалечили мне глаза. Потом все списали на несчастный случай. Я обижался, а потом прощал его. Все прощал! Сам не понимаю, как это было возможно?

Потом он перестал меня бить. Может, мы повзрослели? А может быть, он просто понял, как я могу ему быть полезен? Конечно! Кто даст списать домашнее задание? Сашка. Кто решит оба варианта на контрольной? Сашка. Кто подскажет у доски? Сашка.

В Институт он поступил чудом. То есть это мне тогда так казалось. Повезло на вопрос, который выучил накануне, на доброго экзаменатора, вытянувшего его с тройки на четверку… Тогда я не знал, что для Игоря это не случайность, а закономерность.

Ему везет. Почему ему всегда везет, а мне — никогда? В том, чего добился я, везения не видно ни грамма: только вечный труд и беспокойство, постоянные усилия и напряжение, от которых сам результат теряет смысл. Но я верил — так надо. Я верил в порядок и --">