Джон Герберт Варли - Звонарь

снова улыбнулся, пытаясь сгладить возникшее напряжение. - Ваша дочка родится под знаком Водолея.

- Я не верю в астрологию.

- Понятно. Смотрите, не снимайте "акушерку". Когда подойдет срок родов, датчик будет направлять нервные импульсы в сторону от болевых центров мозга. Вы в полной мере почувствуете схватки, просто не будете воспринимать их как болевые ощущения. Насколько мне известно, в этом весь секрет безболезненных родов. Хотя, конечно, сам я этого не пробовал.

- Нет, конечно. Я должна еще что-нибудь знать или могу быть свободна?

- Я бы рекомендовал вам еще раз все хорошенько обдумать, - сварливо заметил доктор. - Вам все же лучше прийти в нататориум. Должен признаться, я совершенно не понимаю, почему все больше женщин в наши дни решают рожать самостоятельно.

Бах повернула голову, еще раз оглядела толпу женщин в приемной и освещавшие их яркие лампы. Сквозь стеклянные стены она видела и других, которые, как и она, сидели на креслах в кабинетах. Везде поблескивали металлические приборы, куда-то спешили хмурые серьезные люди в белых халатах. Чем больше она бывала тут, тем больше ей хотелось родить ребенка в собственной постели, на родных, теплых простынях при свете свечи.

- Ну да, я тоже, - ответила она.

На вспомогательной линии Лейштрассе, в том месте, где стоит карусель, была пробка. Бах пришлось провести четверть часа, стоя в битком набитом вагоне. Она прикрывала свой большой живот и прислушивалась к крикам, раздававшимся спереди, где произошла авария. С нее градом лил пот. Кто-то, стоявший рядом, дважды наступил ей на ногу тяжелым ботинком.

Опоздав в полицейский участок на двадцать минут, она промчалась мимо рядов столов в командном центре в свой маленький кабинет и плотно закрыла за собой дверь. Чтобы пройти на свое место, ей теперь приходилось поворачиваться боком, но ее это не волновало. Она готова была стерпеть и не такое.

Сев за стол, она тут же заметила записку, написанную от руки, - ей надлежало явиться на инструктаж в комнату 330 к 14:00. У нее оставалось пять минут.

Бах быстро окинула взглядом зал совещаний, и у нее появилось странное чувство - кажется, она только что была здесь. В зале находилось 200-300 офицеров, все сидели, все были женщинами, причем беременными.

Бах заметила знакомое лицо, пробралась вдоль стульев и села рядом с сержантом Ингой Крупп. Они соединили ладони в знак приветствия.

- Ну, как дела? - спросила Бах и ткнула пальцем в живот Крупп. - Сколько тебе еще осталось?

- Борюсь с силой тяжести, пытаюсь бороться с энтропией. Осталось две недели. А тебе?

- Наверное, три. У тебя девочка или мальчик?

- Девочка.

- У меня тоже. - Бах заерзала на твердом стуле. Сидеть становилось неудобно. Правда, и стоять тоже непросто. - А что случилось? Что-нибудь относительно медицинских проверок?

Крупп ответила совсем тихо, даже не поворачивая головы:

- Не шуми. Поговаривают, что они хотят сократить декретные отпуска.

- Это когда половина офицеров не сегодня завтра собираются рожать. - Бах знала свои сроки. Но работа и в участке и во всей системе отлично налажена, вряд ли они пойдут на сокращение годичного отпуска по уходу за ребенком. - Ну же, что ты слышала?

Крупп пожала плечами, потом расслабилась.

- Никто ничего не говорил, но, по-моему, дело не в мед-проверках. Смотри, сколько незнакомых лиц. Они собрали людей со всего города.

Ответить Бах не успела - в зал вошел комиссар Андрус. Он поднялся на небольшое возвышение и подождал, пока зал успокоится. Потом медленно оглядел всех присутствующих.

- Вы, очевидно, недоумеваете, зачем я всех вас здесь собрал.

В зале раздался смех. Андрус быстро улыбнулся, но тут же снова посерьезнел.

- Начнем с ответственности. Все вы знаете, что в ваших контрактах есть пункт, в котором говорится о работе в опасных условиях в период беременности. Наш департамент старается никогда не подвергать опасности гражданских лиц, а вы все сейчас вынашиваете именно лиц гражданских. Поэтому участие в проекте, о котором пойдет речь, сугубо добровольное. Если кто-либо из вас откажется, никаких нежелательных последствий это за собой не повлечет. Те, кто хочет, могут уйти прямо сейчас.

Он опустил взгляд и тактично занялся бумагами. Около дюжины женщин-офицеров покинули зал. Бах еще больше заерзала на стуле. Она знала, что если уйдет, то сама себе этого не простит. По традиции офицер должен выполнять любое данное ему задание. Но она чувствовала также, что несет --">