Александр Валентинович Силецкий - Пустое...

и тягучий…

А до конца осталось — в общем-то немного. Мало дней осталось до конца…

— Я сегодня отвратительно спала.

— Что так?

— Не знаю. Какой-то сон привиделся… Бессмысленный, жестокий…

— Просто ты вчера переутомилась. Тебе нельзя много говорить. И часто волноваться.

— Господи, ну, сколько можно — этого нельзя, того нельзя! Ведь я еще жива…

— Все верно. Именно поэтому. А как иначе? Полагаю, только мертвых ограничивать ни в чем не стоит… Не поймут и не оценят.

— Ну и шутки у тебя!

— Я не шучу. Любому, чтобы долго жить, необходимо точно знать свои границы. А тебе — особенно. Уж ты не обижайся на меня…

— Возможно, ты и прав… Но не могу я по-другому, не могу! Все упорядочить, существовать — от сих до сих… Ведь я же не машина…

В комнате — молчание. Пауза. Длинная и пустая, как бесфонарная ночь. Нехорошая пауза. Кажется, что-то совсем рядом напряглось, натянулось и — дрожит, готовое вот-вот разорваться. Кажется, сейчас — сию минуту — что-то разом лопнет и, защемив тишину, зазвенит, разлетаясь на тысячи микроскопических осколков…

В чем дело? Что произошло? Отчего стоит эта ватная, пугающая тишина?

— Лот! Ты где? Ты почему молчишь?

— Что-что? Ах, да, не обращай вниманья, все нормально, успокойся. Просто я задумался, отвлекся на секунду… Ты о чем-то говорила… да, ты вроде бы сказала: машина — не может чувствовать и волноваться…

— Я так не говорила, Лот. Я только сравнила себя… Хотя, по большому счету… Машина не должна это уметь. Иначе она перестанет быть машиной…

— Вот оно что… Ты, значит, так считаешь…

И снова — пауза. И снова — тишина, неуютная, скользкая, холодная, как липкая бумага… Что она сказала? Наверное, ляпнула невзначай такое, чего не должна была вовсе говорить. Ее слова задели, похоже даже — оскорбили Лота. А что в них особенного? Вот чудак! Ах, если бы она была здоровой, если бы она и впрямь могла все видеть!..

— Ты любишь музыку?

Смешной вопрос! Определенно Лот старается дать разговору новое течение, чтобы уйти от неприятной темы. Хорошо, пусть так…

— Конечно!

— Тогда что б ты хотела послушать сейчас?

— Я не знаю… Как скажешь.

— Ну, а все же?

— Что-нибудь спокойное… И… пожалуй, грустное немного. Это вызывает нежность…

— Будь по-твоему.

Вновь тишина. Теперь — заполненная ожиданием…

Щелчок…

…и неожиданно поднялся ветер порывистый тугой что-то кружится над землей как листья

ах ну да она в саду стоит на краю аллеи узкой и прямой упирающийся в горизонт серо-коричневый луч дороги без начала и конца и никого вокруг нет страшно хочется заплакать и уйти и вслед за тем позвать лишь бы утешили хоть как-то обнадежили и улыбнулись кротко добро но к кому взывать кого просить никто и не услышит

пусто бесприютно пусто одиноко нет ни пониманья ни ответа черные старинные деревья вдоль аллеи ветви мокрые тяжелые переплелись подобно пальцам дряхлых стариков и чуть шевелятся едва задует ветер осень на планете листья почти всюду облетели день бесцветен как и облака лохматыми тенями проносящиеся в поднебесье сеет дождь

а дорога точно неоконченный упрямый шаг вперед бездумно тянется за горизонт и ветер дует ей вослед и угодливо прощально кланяются безобразные деревья

сад неожиданно пропал развеялась взлетевши к облакам аллея ветер стих…

— Лот, что это было?

— Густав Малер. Песни об умерших детях. Я… неверно выбрал?

— Нет-нет, что ты! Это было замечательно. Как раз то самое… Но… почему ты мне воспроизвел их, а? Ведь это ты так захотел?

— Не то чтоб захотел… Просто пытался угадать. Порой и вправду хочется взгрустнуть — тогда как будто лучше понимаешь, что к чему… Зачем…

И еще день прошел. Сколько их осталось позади? А впереди — если прикинуть… Страшно. Даже оглянуться не успеешь…

— Стань я волшебником, чего б ты пожелала?

— Быть здоровой.

— А еще?

— Еще?.. Вновь очутиться в парке. Чтоб стояла осень… Пусть печальная, но золотая…

— Осень! Тоже мне, сказала! Увядание, тоска… То ли дело весна!

— Нет. Осенью — проще… Лучше как-то чувствуешь других и… себя.

— Ты уверена?

— Не знаю…

Она улыбнулась, точней, попыталась улыбнуться, но вышло это у нее неловко, даже жалко, будто она извинялась невесть перед кем…

— Скажи мне, Лот, какой был день?

— Когда?

— Сегодня! Что мне дело до вчерашнего?

— О, день чудесный. Прямо — --">