Наталья Анатольевна Болдырева - Учитель [СИ]

доносится будто издалека. А может быть Ступка читает по губам. — Мы все умрем! — Судя по тому, как опустились уголки его рта, эта светлая мысль впервые пришла в его пустую голову.

— Есть один способ! — кричит Белаз в ответ.

— Да пошел ты! — Лось не жалеет слов, посылая Белаза далеко и надолго. Для наглядности снимает с плеча автомат.

Белаз ухмыляется. Белаз не настолько туп, чтобы стать дезертиром. «Расстрел на месте» — слишком высокая цена за сомнительную свободу подыхать от голода в зачумленных городах. Они сами не раз участвовали в облавах. Находили в подвалах и выволакивали наружу людей в форме без знаков различия. Те шатались от слабости и плакали от яркого света. Жалея патронов, они оглушали их ударами прикладов в затылок, а потом добивали, вонзая штык-нож в сердце.

Может быть, Белаз действительно знает ответ? Ступка дремлет, из-под полуприкрытых век наблюдая, как содрогаются стены окопа, как осыпается мелкою крошкой земля, как сидит, улыбаясь, Белаз.

Он скажет им, когда обстрел кончится.

— Мы должны выиграть эту войну.

Но пуля-дура вошла меж глаз

Ему на закате дня,

Успел сказать он

И в этот раз:

Какое мне дело

До всех до вас?

А вам до меня!

Эти слова так неожиданны, что они просто молчат в ответ. Лось застыл, как сидел, с распяленным ртом. Только Ступка распахивает глаза шире.

— Мы должны выиграть эту войну, — повторяет Белаз с нажимом. — Вы никогда не хотели спросить Учителя, как всё началось? Он родился еще до войны. Жил в городе. Работал в школе. Он должен знать. — Ему отвечает плеск падающих в воду комьев земли. — Я всегда хотел, — начинает он, чувствуя, как предательски дрожит голос, — всегда хотел спросить. И не мог. Боялся ответа. Страх убивает волю. — Ему не хватает воздуха. Дрожащие руки сами расстёгивают впившийся в шею ремешок командирского шлема. А на капрале Дергуне тот болтался свободно. Широкий выпуклый лоб блестит бисеринками пота. Белаз отирает его рукавом. — Не важно, как все началось. Главное, чтобы всё поскорее кончилось. — Он опускает глаза, глядя на шлем в своих руках, будто бы видя его впервые. — Не будет войны, не будет солдат, не нужны станут фермы, и люди смогут жить свободно, не прячась от патрулей, словно дезертиры. Они снова построят города, проложат между ними дороги, посадят деревья, будут выращивать хлеб…

— Да ты псих, — говорит Лось тихо.

Белаз замолкает, чувствуя, как бросается в лицо кровь, как вздувается, отдавая болью в висок, толстая синяя жилка над переносицей.

— Ты собираешься выиграть эту войну? — спрашивает Ступка, склонив голову к плечу.

— Или умереть, пытаясь, — ответ выходит глух. Белаз кашляет, силясь прочистить пересохшее горло.

— Какой план? — спрашивает Ступка, передёргивая затвор автомата.

— Для начала мы должны вытащить Учителя.

— Так я и знал. — Лось плюет в лужу.

— Может быть он ранен? — Учитель смотрит на стену окопа. Там, всего в каких-нибудь полутора сотнях метров благим матом орёт фермерский.

— Был бы ранен, уже давно заткнулся бы, — отвечает Белаз. — Вот же тупая скотина, — он поднимает голову, прислушиваясь к крику, — я б пол жизни отдал за эту воронку, а он сидит там и орет, будто резаный.

— Я пойду к нему, — старик поправляет съехавшие на нос очки.

— Отставить, — говорит Белаз тихо. — Хочешь сдохнуть? Расскажи-ка еще разок, как погибали твои ученики, Учитель? Уходили на фронт добровольцами? А потом возвращались в цинковых гробах? Сколько похоронок ты получил, дед, прежде чем закрылась твоя школа? — Учитель смотрит на него, моргая. Глаза его полны слёз.

— Я неправильно учил их, — лепечет он. — Учил умирать, и не смог научить выжить. — Плечи его вздрагивают от беззвучных рыданий.

— Вот и заткнись. Учитель. — Белаз вкладывает в эту кличку всё своё презрение. И тот замолкает как побитая собака, втягивая голову в плечи, опуская глаза. — Каску надень, — говорит Белаз, глядя, как бежит по седым волосам жирная белёсая вошь.

Большие бледные руки, перекрученные вздувшимися узлами вен, послушно тянутся к каске.

— Я был плохим учителем, я учил их тому, чего не мог сделать сам, я должен был быть с ними… — Белаз равнодушно отворачивается. Через пару минут начнется обстрел, и тогда не будет слышно ни стариковского бормотания, ни истошного ора застрявшего посреди зоны обстрела салажонка.

— Я думал. Эта --">