Чарлз Харнесс - Летнее солнцестояние (ЛП)

Осириса. Наконец на его четвертом пальце было золотое кольцо. Его капсула была сардоническим поклоном греческим завоевателям, ибо на ней было изображено лицо их бога Харона, который переправлял их мертвых через реку Стикс в Гадес.

Слабый северный ветер пошевелил резкий покров ладана вокруг ее лица. Она поняла, что именно запах возвестил о нем.

— Где же он? — спросил Гор-энт-йотф.

— Он вышел на улицу, мой господин.

— Когда он возвращается?

— Во второй половине дня.

— У меня есть основания полагать, что он нашел дорогу к могиле еретика фараона Тутанхамона. Он упоминал об этом?

— Нет, мой господин.

— Будь бдительной.

— Да, мой господин.

— Есть еще одно дело. В уединенном дворике библиотеки он делает измерение диска Гора. Внимательно слушай. Дай мне знать, если он что-нибудь скажет об этом.

— Как пожелает мой господин. Она прислушалась к шороху сандалий по дорожке из мелкого гравия. Затем она снова повернулась к бассейну, словно пытаясь спрятаться в красоте цветущего кольца. Греки привезли в Александрию странные и красивые цветы: асфодели, бархатцы, крошечную бордовую вику, пурпурные и темно-синие ирисы. Пурпурные и белые анемоны, алые маки.

Ей хотелось быть простым, безмозглым цветком, от которого требуется только красота.

«Ах, Гор-энт-йотф, великий Мститель, ты полубог, я хорошо тебя знаю. Твоя мать была оплодотворена Гором, богом-ястребом, божественным носителем солнечного диска. Стая золотых ястребов кружила над твоим домом при твоем рождении, звала и свистела тебе. Так было сказано. Будучи мальчиком-учеником в храме в Фивах, ты видел, как светящийся Бог спустился с Солнца, и он заговорил с тобой. — Отомсти за меня, — сказал Бог. — Найди гробницу Тутанхамона, который женился на третьей дочери еретика фараона Эхнатона, который отверг меня. Разрушьте эту гробницу и все, что находится внутри неё».

Так было сказано.

Она снова вздрогнула.

*      *      *

3. Раввин Бен Шем

Эратосфен уже целый час бродил по улицам, смутно представляя себе виды, звуки и запахи Александрии в полдень.

Брухей, монарший квартал величественного города, был полностью греческим, таким же греческим, как Афины, или Коринф, или даже далекая Кирена, где он родился. И вполне греческим, как и предсказал великий Александр, когда он ходил обнаженным по этому берегу напротив острова Фарос, восемьдесят лет назад, и сказал: — Постройте стены здесь, храмы там, театр вон там, гимнастический зал, бани... Мол, Гептастадия, был построен от города до острова, разделяя море на две большие гавани. Птолемей Филадельф держал свои военные корабли в Восточной гавани. Коммерческое судоходство использовало западную гавань.

Александрия, величайший город в мире, драгоценный камень Нила, жемчужина Средиземноморья, действительно была греческой. Но даже больше, чем греческой. Здесь жили все расы. Египтяне, конечно. И евреи, нубийцы, сирийцы, персы, римляне, карфагеняне. (Последние две расы были вполне вежливы друг с другом здесь, в городе, хотя в нескольких тысячах стадий к западу, их соотечественники радостно резали друг друга на Сицилии и в соседних морях.)

Он шел теперь через северо-восточный сектор, по улице евреев. У евреев был особенно изящный квартал, политеумат, выделенный для них самим Александром в благодарность за помощь в его персидских походах.

— Приветствую.

Он поднял голову. Кто-то окликнул его? Да, там был раввин, Элиша Бен Шем, спускающийся по ступеням синагоги. — Приветствую вас, благородный Эратосфен!

Геометр-библиотекарь любезно поклонился. — Мир дому Шема! Как идет перевод?

— О, очень хорошо, и это так. Священник погладил свою ниспадающую серебристую бороду и усмехнулся. — Почему я смеюсь, я не знаю. Это действительно не смешно.

Эратосфен посмотрел с сомнением. — Ну, тогда...?

Бен Шем усмехнулся. — Надо быть евреем, чтобы понять это, мой друг. Мы с вами разговариваем по-гречески, на языке эллинов. Я также свободно говорю на классическом иврите, на котором были написаны наши священные писания. Я также могу говорить на арамейском языке и других местных диалектах Иудеи. Но знаете ли вы,

--">