Валерий Витальевич Строкин - Я - Степан Разин

как бушующее море и взорвалась плачем и слёзным криком.

— Чтоб тебе! — буркнул испуганно озирнувшийся через плечо палач и торопливо занёс над головой окровавленный топор.

«Мы успели: в гости к Богу не бывает опозданий, —

Так что ж там ангелы поют такими злыми голосами?!..»

(В. Высоцкий «Чуть помедленнее, кони».)

Топор стремительно падал вниз — кто-то поторопился и подал ему знак, нарушая порядок казни: голову рубят в последнюю очередь…

ЭПИЛОГ

Он был каким-то излишне нервным и суетливым, поэтому сразу же мне не понравился, едва появился в моём офисе.

— Я к вам, — кинулся он ко мне.

Недовольно скривив лицо, я остановился перед дверью своего кабинета.

— Вы что-то хотели? — сухо поинтересовался я.

— Я к вам, — повторил он, нервно поглаживая чёрную кожаную папку.

«Ещё один графоман-любитель! Сейчас будет меня потчевать своим шедевром, — с неприязнью подумал я и глубоко вздохнул. — Ничего уже нельзя поправить, раз уж он здесь…»

Я открыл дверь кабинета:

— Проходите.

Он не вошёл, а осторожно проскользнул, прикрыв за собой дверь и сразу же, увязавшись за мной, бросился к моей гордости — большому письменному столу из красного дерева, привезённому из Германии. На ходу раскрыл папку.

— В чём дело? — я сел в кресло и придвинул к себе пепельницу в виде Колизея.

Он извлёк из папки старенькую общую тетрадь, не решаясь сесть. Пусть постоит.

— Мы не принимаем рукописей, — сразу же предупредил я.

— Это, — он сразу же замялся. — Год назад у вас работал журналист — Ларин. Степан Ларин.

Я впервые внимательно посмотрел на него. Неприятно было вспоминать прошлогоднюю историю — она отвратительно пахнет даже теперь и этот придурок мне опять всё напомнил. Мне тогда здорово досталось от Брынчалова… Вновь, теперь уже от господина Президента и моего личного друга и покровителя — в этом году выйдет мой трёхтомник…

— Чего вы хотите? — этот тип был не только неприятен, но уже и опасен.

— Вот, — он придвинул ко мне тетрадь.

— Что это? — саркастически усмехнулся я, выуживая из кармана пачку «Мальборо».

Не думает же он, что я предложу ему курить.

— Это его рукопись.

— Ларина? Стёпы? — я насторожился — неужели это те его проклятые документы, в которых компромат на Брынчалова.

— Да.

— Как она к вам попала?

«Голубчик, отсюда ты отправишься аккурат в ФСБ», — промелькнуло у меня в голове.

— Неважно, — он отмахнулся от меня рукой и быстро зашагал к дверям.

— Эй, постойте! Постойте, а что с ним?

«Почему я не нажал кнопку?»

— С кем?

«Господи, до чего он неприятен — похож на спившегося, деградирующего интеллигента! Ненавижу таких!»

— С Лариным? — я с любопытством придвинул к себе тетрадь.

Нет — это не компромат. Я расслабился. Что он тут написал? Рукопись?

Тип мялся в дверях, как-то жалко улыбаясь.

— Так что с ним? Я слышал, что он поправляет своё здоровье в частной клинике?

Тип уже стоял по ту сторону двери, но задержался и, прежде чем её закрыть, сказал:

— Он умер, — и, после секундной паузы, добавил: — Ещё год назад.

Дверь захлопнулась. Я успел отдёрнуть руки от этой проклятой тетради — показалось, что она превращается в опасную, чёрную змею.

— Умер? — тупо спросил я сам у себя.

Мои руки затряслись, а подсознание, поспешив на помощь, твердило откуда-то из-под мозжечка: «Успокойся, тебе нельзя волноваться! В сейфе стоит бутылка коньяка… Успокойся, он умер! Нужно срочно выпить…»

КОНЕЦ

--">