Роберт Альберт Блох - Бабушка едет на Марс

видеть, как она плывет по каюте, продолжая вязать, не пропуская ни стежка.

— Нужно закончить эти салфетки, прежде чем мы вернемся, — сказала она. — Я пообещала. — А потом она выглянула в иллюминатор. — Где мы сейчас?

Я предполагаю, что она сводила мужчин с ума своими вопросами. Девятнадцать ученых и технологов, запертых в космосе с одной маленькой пожилой женщиной, и ни единой возможности убежать.

«Что это там за ерунда?» и «Сколько бензина, по вашему мнению, нужно для того, чтобы все это работало?» и «Что случилось с голубым небом?»

Они, конечно, отвечали ей, и это то, что выводило их из себя, — потому что она не могла поверить им. Было очевидно, что она не имеет ни малейшего представления о том, как работает ракета и почему. Сондерс попытался дать ей краткий курс элементарных законов физики и астрономии и трудностей, связанных с выходом в космос. Он пытался поразить ее необъятностью Космоса и важностью самого полета. Но бабушку Перкинс это все не очень впечатлило.

— Мне кажется, вы могли бы придумать, как заставить двигатель работать тише, — она шмыгнула носом. — Звучит так же, как электромотор Гомера для насоса. Всякий раз, как он выходит из строя, я имею в виду. На нем есть некое приспособление, и я должна касаться его рукой, чтобы успокоить, иначе вода просто перельется. Мне кажется, вы могли бы поставить глушитель или что-то еще на этот мотор.

— Это не мотор, — сказал ей Сондерс. — Это космический двигатель.

И он снова стал ей все объяснять, пока она не кивнула и не уплыла, слегка улыбаясь над своей салфеткой.

Так продолжалось девять дней. Девять дней, когда мужчины не осмеливались ругаться или даже ворчать. Не то, чтобы у них было много шансов вставить словечко. Бабушка Перкинс была заинтересована в разговоре. Она говорила о своих внуках, о рационах: «Вы называете это приготовлением пищи? Почему, на моей старой дровяной печи у меня дома получалось лучше!» — и о лучшем способе лечения простуды. К концу первой недели мужчины были напряжены. Мысль о приближающейся посадке не уменьшила их напряжение. Наконец, утром девятого дня Джо Сондерс попросил выслушать его.

Он дал инструкции и рассказал бабушке о некоторых проблемах при посадке. Она не выглядела сильно впечатленной.

— Все, что ты имеешь в виду, это то, что мы снова пристегиваемся, не так ли, молодой человек? Так зачем рассказывать мне об этих штуковинах?

— Просто подумал, что вам будет интересно. В конце концов, у вас должны быть какие-то познания в механике. Вы выиграли конкурс.

— Да, это правильно, — вздохнула бабушка Перкинс. — Но то, что я действительно хочу знать, — успею ли я закончить свои салфетки, прежде чем мы снова будем вынуждены пристегнуться?

У нее было время. И после того, как они приземлились, она была готова начать все заново. Сондерс сказал, что она даже не удосужилась выглянуть из иллюминатора, когда они опустились.

Но они надели на нее дополнительный скафандр, дали ей баллон с кислородом и забрали ее с собой. Конечно, мало на что можно было посмотреть в окрестностях Озера Солнца, однако мы подумали, что она будет несколько впечатлена. Она могла связаться с Сондерсом по внутреннему переговорному устройству, и он ожидал, что она скажет.

Вместо этого бабушка Перкинс на мгновение взглянула на горизонт, пожала плечами и наклонилась.

— Что вы делаете? — спросил Сондерс.

— Просто хочу подобрать некоторые из этих камней, — объяснила она. — Я пообещала Марте, что привезу кое-что для детей. Вряд ли можно найти здесь что-нибудь еще в качестве сувениров, судя по внешнему виду этого места.

— Но разве вы не — впечатлены? — спросил Сондерс.

— Хм! Что может здесь впечатлить? Не могу дышать воздухом и нет воды. Просто посмотрите на эту почву! Здесь даже невозможно посеять люцерну и надеяться получить урожай.

В этот момент один из членов экипажа дал сигнал Джо, и ему пришлось вернуться на корабль. Он оставил бабушку на попечении Стигмейра, одного из инженеров. Они пробыли снаружи еще час, а потом вернулись. Стигмейр присоединился к остальным, а Сондерс направился к каюте, где бабушка Перкинс сидела в одиночестве.

Она уже сняла скафандр и шлем, и Джо сказал, что он подумал тогда, что она очень впечатлена, потому что он заметил, что она плакала.

— Пробирает до глубины души, не так ли? — сказал он. — Величие всего этого и одиночество. Что напоминает мне…

--">