Валерий Витальевич Строкин - Флибустьеры

— Разве сейчас что-нибудь изменилось?

— На бочку с порохом не сажают, — Зубрик заржал, попятился к дверям. — Прощайте, Сергей Петрович, приятно было с вами познакомиться.

— Прощайте.

Дверь глухо хлопнула. Я подошел к сундуку. Долго и молча стол над ним, поглаживая крышку. Потом откинул её и машинально почесал кисть. Мой ожог начал зудеть, как когда-то на катере. На внутренней стороне крышки мчалась пара диких скифских коней с заплетенными в косички гривами, а над ними улыбалось раскосое, длинноусое, с оселедцем на голове лицо Таргитая. Странно, такого рисунка на крышке раньше не было. Очередная дядюшкина шутка-намек? Что он хочет ею сказать? Я посмотрел на ожог, похожий на тату. Пальцы неистово скребли рисунок, ублажая зуд.

— Ну, дядя, ну погоди. — Я заскрипел зубами. — Что теперь?

Комната молчала.

— Ты всегда был оригинальным шутником, черт тебя забодай, — говорил я, залезая в сундук. Пришлось сильно скрючиться. Тяжелая крышка упала, больно пристукнув по голове. Показалось, что из глаз посыпались искры, яркая вспышка рванулась к сетчатке глаз. Я испуганно зажмурился, хватаясь за стенки сундука и вдыхая знакомый запах озона. Пол под ногами стал раскачиваться.

Я попробовал поднять крышку сундука, чувствуя, что сейчас сойду с ума. Ничего не получилась. Такое ощущение, словно крышка намертво припаялась к стенкам. И тут я услышал голоса и что-то тяжелое ударило по сундуку.

— Багром его подцепи! Багром!

— Теперь разворачивай!

— Давай его сюда, наше сокровище!

— Сюда!

Дно сундука обо что-то ударилось. Кажется, зашуршала галька. Крышка откинулась. Меня ослепил ворвавшийся в темницу яркий солнечный свет.

Кто-то сказал:

— Вылазь, царевич.

Ошеломленный происшедшим, я растерянно посмотрел наверх и увидел улыбающиеся и радостные лица: дяди, мамы, отца, сестры и её королевича.

— С приездом, Сережа, — весело объявил дядя.

Я выпрямился, недоверчиво оглядываясь по сторонам, огорошенный происходящим.

— Как тебе сундучок? Надежное средство доставки? Любомудров в очередной раз сел в калошу, — тараторил дядя.

— Сел-сел, — пробормотал я.

Я и дядюшкин сундук стояли на песчаной косе, вытянувшей белый язык далеко в море. Напротив — широкая дуга девственного пляжа, усыпанного мелкой галькой и ракушками, обломками кораллов и пучками водорослей. Коса и пляж образовывали красивую, безмятежную лагуну. Еще дальше виднелась зеленая полоса джунглей. Между ними и пляжем стоял просторный двухэтажный деревянный дом.

Дядя протянул руку и сказал:

— Добро пожаловать в мой мир.

— Твой мир? — я оглянулся на родных. — Значит, это не Атлантида?

Отец покачал головой. В свое время моя семья эмигрировала на легендарный остров.

— И как вы все здесь оказались?

— Я собрал. Пойдем, — торопил дядя. — Моя жена приготовила в честь твоего прибытия великолепный обед.

— Твоя жена?

— Моя, — дядя добродушно рассмеялся.

Я вылез из сундука, крышка прожорливо щелкнула, заставив меня вздрогнуть. Все рассмеялись.

— Конечно, средство доставки могло быть иным, — в тоне дяди появились знакомые учительские нотки. — Я изобрел новый способ путешествия среди миров. — Он взял меня за кисть, на которой был ожог-татуировка.

— Здесь, в образе, э-э-э-э-э… ты не поймешь. Здесь закодирован ключ ко всем дверям вселенной. — Дядя рассмеялся. — Универсальный ключик. — Он дернул меня за руку. — Эй, Сережа, очнись! Добро пожаловать в мир Артура Львовича Журбы!

Мама обняла меня и поцеловала в щеку. Отец хлопнул по спине. Королевич пожал руку. Анжела показала язык и поцеловала в нос.

Я потерянно посмотрел на родных. Все выглядели неплохо, эмиграция пошла им на пользу.

— А вы хоть вы объясните мне, что случилось с дядей и…

Но это уже другая история…

Апрель 1999, Витебск