Александр Петрович Казанцев - Сборник "Лучшее". Компиляция. Книги 1-9

Шилов часто видел Вилену еще девочкой. Став девушкой, она все больше нравилась ему, и, когда полтора года назад скончалась его жена, он решил, что мог бы жениться на подросшей Вилене.

Ему нравилось в ней все: и яркая внешность, которая выгодно оттеняла бы и его самого в любом обществе, и то, что Вилена, получив обычное широкое образование, не мучилась, как большинство сверстниц, выбором направления специализации, а посвятила себя роялю. Шилов знал, какого упорства и неустанных многочасовых упражнений требовал этот старинный инструмент, но ценил его за сказочное воздействие на слушателей, особенно когда мастерски играют гениальные произведения старинных композиторов.

Однако не один Шилов любил слушать Вилену за роялем. Ее музыка оказалась нужной не только тяжелой атлетике, но и тяжелоатлету Арсению Ратову. Он зачастил в дом к Ланским и, грузный и тихий, подолгу просиживал в комнате возле рояля, потом поднимался и молча уходил, боясь заглянуть в пристальные зеленоватые глаза, искавшие его взгляда. Вилена бежала за ним. У двери он смущенно останавливался, брал в свои ручищи ее тонкие руки с сильными и нежными пальцами и подолгу держал их, не произнося ни слова…

Потому-то Арсений, начав летать в космос после завершения строительства глобальной радиоантенны, и был особенно рад встретить на космодроме Вилену.

Вилена всегда всматривалась в лицо прилетевшего Арсения, пока он делал разминку, чтобы приучить к земной тяжести отвыкшие мышцы. Увидев Ратова в этот раз, Вилена сразу заметила, что он чем-то озабочен.

Так однажды уже было. Но тогда Арсений сам отвел Вилену в сторону и взволновал ее тем, что именно ей первой рассказал об услышанном с помощью антенны голосе отца. Отец не радировал на Землю, а говорил с кем-то в космосе: «Кто вы? Отвечайте! Идите на сближение. Мой корабль неуправляем». И так на многих языках. С тех пор его уже никто не слышал. «Может быть, сейчас удалось?…» — так подумала Вилена.

Но Арсении, закончив разминку, сразу подошел к Шилову, и они стали говорить на своем языке, пересыпанном научными терминами и потому малопонятном для гостьи.

К Вилене, раскачиваясь, будто с непривычки, подошел Костя. Она спросила:

— Отец? — имея в виду радиограмму из Вечного рейса.

Костя замотал головой, потом сказал полушепотом:

— Кажется… разумяне! — и сделал круглые глаза.

Вилена не знала, верить или нет? Костя такой шутник! Кроме того, голос отца Арсения — пусть из непостижимой дали — все же был ей ближе и понятнее, чем межзвездные сигналы разума.

— Удалось записать, — с нарочитой хрипотцой шептал Костя, косясь на Шилова. — Теперь растянем запись, как резину, в миллион раз. Замедлим сигнал «до мычания».

Вилена уже знала со слов профессора Шилова, что его ученики на этот раз брали с собой новую машину, записывавшую на «молекулярном уровне». Если на обычной магнитной ленте запись — намагничивание крупинок, то на новой машине — смещение молекул. Как это происходит, Вилена не очень поняла и постеснялась расспросить. Оказывается, симфонию Бетховена можно уложить в доли секунды и записать на этой машине. Профессор Шилов даже вспомнил слова крупного ученого и музыканта конца двадцатого века о том, что если бы на Земле появились представители других планет и их в течение часа надо было бы познакомить с человечеством, то лучше всего было бы исполнить им девятую симфонию Бетховена.

Вилена, едва Арсений, закончив разговор с Шиловым, подошел к ней, спросила:

— А если вы записали в космосе какую-нибудь девятую симфонию их Бетховена?

Арсений улыбнулся, крепко сжав обе руки Вилены:

— А что? Может быть. Стоит послушать… — И обернулся к Шилову: — Игнатий Семенович, а не взять ли нам в обсерваторию для прослушивания музыкального консультанта?

Шилов замялся. Ему было неприятно, что к нему в обсерваторию Вилену пригласил не он, а Ратов. Вежливо улыбаясь, он сказал:

— Если у Вилены Юльевны пробудился интерес к нашим исследованиям, то милости просим. Я всячески стараюсь приобщить ее к нашим тайнам. Лишь бы ей не стало скучно. Придется без счету раз, до полного изнеможения прослушивать записанный импульс сигнала, чтобы найти подходящую скорость воспроизведения.

— Так мы уже сто раз пробовали, — вмешался Костя. — Слушали, слушали и нащупали.