Ольга Викторовна Онойко - Полудённое море

удивлённый не меньше, чем Лета. Он только что вышел из тёмного закоулка. Лете подумалось, что в здании института до странности много тёмных закоулков и тесных коридоров, ведущих неведомо куда… Как всегда, Вадим был в снежно-белой рубашке, с золотой булавкой на галстуке, и страз на этой булавке отбросил яркий лиловый блик. У Леты пересохло во рту. Они давно не виделись, почти поссорились, и теперь ей снова бросилось в глаза, какой же Вадим красивый. Очень взрослый и очень красивый. Как большой седой зверь. Красивей всего была выправка — прямая спина, высоко поднятая голова…

— Лета?

Он приблизился быстрым шагом.

— Извините… — Павел Григорьевич стушевался и попятился куда-то за стойку администратора.

— Как ты тут оказалась?

— Я тут работаю, — Лета просияла. — А ты?

Вадим обернулся, указал подбородком в неосвещённый коридор.

— А там проход в ведомственную поликлинику. На осмотре был.

Лета моргнула.

— Что сказали?

— Как обычно — нервы, сердце, переводитесь на берег, выходите в отставку, — Вадим дёрнул плечом. — Как обычно. Я им не верю.

— Может, всё-таки… — заботливо начала Лета.

Он усмехнулся.

— Если я переведусь на берег — вот тогда у меня будут нервы. У тебя есть минутка?

Лета беспокойно оглянулась. Она была рада видеть Вадима, но стеснялась болтать с ним посреди рабочего дня. Столько времени прошло, а она так и не принялась за дело. Чуть ли не скандалить начала, что хочет работать… Получалось как-то совсем нехорошо и неловко.

Она понадеялась, что Павел Григорьевич её уведёт, но дедушка куда-то исчез.

— Наверное, есть, — растерянно ответила Лета.

Вадим легко коснулся её плеча. По её коже побежали мурашки.

…У Леты хватало ума понимать, что к чему. Она не знала своего отца. Мать почти не рассказывала о нём. Если у матери и были мужчины, она ни разу о них не упоминала, и отчима у Леты так и не появилось. А Вадим был старше неё на двадцать лет… Всё, что она думала по этому поводу, укладывалось в слова «ну и что?» К тому же отцов она представляла себе совсем по-другому. Отцы должны быть снисходительные, лысые и с брюшком, а Вадим резкий и красивый, как тигр…

— Я должен извиниться, — сказал он. — Я наговорил тебе… всякого, чего ты совсем не заслуживала.

— Я…

— Прости меня, Лета, — он виновато улыбнулся. — Я больше не буду.

Лета тихо засмеялась.

— Я тоже прошу прощения. Я была… в какой-то совсем глупой истерике. Помиримся?

— День начался не очень хорошо, — заключил Вадим, — но продолжился просто замечательно. Я вижу, ты торопишься?..

Лета нахмурилась, подыскивая слова.

И чуть сдвинулся в фойе института воздух: открылась дверь.

Лета оглянулась — и вздрогнула снова.

Мать была в форме. В белом кителе полудённого штурмана, таком же чистом и сверкающем, как рубашка Вадима. Жутковато было видеть их рядом… Вадим помрачнел и отступил на шаг. Лете стало зябко. Мать посмотрела на неё, и её жёсткое, как из камня высеченное лицо стало тяжёлым.

— Не буду тебя отвлекать, — вполголоса сказал Вадим, — увидимся.

Ссорились они из-за матери Леты. Мать считала Вадима недостойным человеком. Лета тогда жаловалась Вадиму по телефону и чуть не плакала, а Вадим рассердился и стал требовать, чтобы Лета приняла наконец решение и переехала к нему. Обозвал её мягкотелой…

— Марина! — поторопилась Лидия Григорьевна. — Ты в поликлинику?

— Добрый день, Лида, — сухо ответила она. — Да, туда.

Вадим прошёл мимо неё, и она посмотрела на него как на пустое место. Лета с трудом сдержала желание отшатнуться, когда мать подошла к ней.

— Я что тебе говорила? — сквозь зубы процедила она, наклонившись к Лете. — Что это такое?

— Это случайно… — струсила Лета.

— Случайно? Дура.

— Ну что тебе за дело? — шёпотом крикнула Лета. Сердце у неё колотилось всё сильнее, в глазах поплыло. Было до жути стыдно впадать в истерику на работе, но она не могла совладать с собой.

— Я тебе запретила с ним общаться.

— Ты мне всё запрещаешь! Жить запрещаешь!..

Мать пожала плечами.

— Я о тебе забочусь, — сказала она сухо. — Алкаш твой капитан, разведён и платит алименты на двоих детей.

— Ты мне пробоваться в училище запретила! — выговорила Лета неожиданно для себя самой.

Мать вдруг усмехнулась.

— И это тоже. Если ты не можешь сопротивляться мне, значит, ты не выведешь и корабль с полудня. Погибнешь сама и --">