Т. Э. Оливант - Первый марсианский поэт-лауреат

Первый марсианский поэт-лауреат

Т. Э. Оливант

Перевод с английского — Tangence. Стихи У. Б. Йейтса в переводе Г. Кружкова.

Т. Э. Оливант

Первый марсианский поэт-лауреат

Посвящается собратьям-делегатам конференции 20Books в Эдинбурге за их вдохновенность, смех, доброту и бесконечный запас печенек.

Лишь в небесах, в зеленоватой сини,

Дрожала утомленная луна,

Как раковина хрупкая, бледна,

Источенная времени волнами.

(У. Б. Йейтс, «Проклятие Адама», 1904).

Лишь в небесах, в зеленоватой черни,

Дрожала сфера красная, она

Как раковина хрупкая, бледна,

Наказанная времени волнами.

(Эстер Дусейни, «Проклятие Марса», 2658).

Пролог

- Ты хоть раз написала хотя бы пару строк в стихах?

- Нет, - ответила Эстер. Она махнула рукой, свернув видеосеанс с подругой. Чуть меньше суток, и она полетит навстречу новой жизни, какая бы, чёрт возьми, она ни была.

- Ты что, свернула меня? - спросила Кэт.

- Нет. Слушай, мне надо собираться.

- Ладно. Ты явно не хочешь меня слушать.

Эстер отвернулась, чтобы Кэт не заметила, как она закатила глаза. Собрала одежду и затолкала её в дорожную сумку, купленную утром. Два грубых комбинезона, автоматически выданных правительством Спутника Земли. Пара платьев, симпатичных, если не подходить слишком близко, чтобы разглядеть обтрепавшийся подол и затяжки. Пара рабочих ботинок.

Эстер закусила губу и развернула бумажный свёрток. Чёрные туфли на каблуках-шпильках. Мамины, едва ношеные. Она аккуратно уложила их в сумку.

- Эстер, ты ещё тут?

- Конечно. - Девушка снова повернулась к экрану. Она не чувствовала себя виноватой за некоторую отстраненность от подруги; тем более что сама Кэт была в этот момент в спортзале и делала какие-то сложные упражнения, её руки и ноги то и дело пролетали возле камеры.

- Тебя не волнует, что кто-нибудь на этой дурацкой красной планете рано или поздно вычислит, что ты никакой не поэт? И что на самом деле ты проводишь почти всё своё время за киношками о качках-сыщиках?

- Ну, иногда там сыщики — красивые женщины. И нет, меня это не волнует.

...Да, совсем не волнует, скорее — парализует страхом, тем самым, что комом застрял где-то под грудиной.

- Какая муха тебя укусила, что ты в это ввязалась?

Эстер покраснела.

- Ты же живёшь на Спутнике-5?

Кэт опустила руки.

- Ну, и?..

- Ну, а я на Спутнике-3. Знаешь, что это значит?

Кэт молча кивнула. Ещё бы. Первую колонию на земной орбите без изысков назвали Спутник-1. Она продержалась семьдесят лет перед тем, как рассыпаться в космическую пыль. Следующим был Спутник-2. Это был триумф инженерии, тысячи людей теснились в металлическом куполе на обломке астероида. Сотни лет спустя появился знаменитый Спутник-3, всё, на что люди были способны в попытках создать наиболее похожее на Землю место.

Это была утопия. Искусственные парки. Потолок, имитирующий небо, с облаками, когда-то проплывавшими над земными пейзажами. Дом для тысяч людей, бежавших с разорённой планеты.

Но всё это было двести восемьдесят лет назад. Теперь же, говоря откровенно, колония была дыра дырой. Все, у кого было хоть немного денег, давно переехали на более новые спутники - четвёртый, пятый и шестой, или на какую-нибудь другую колонию. И только Околоземники навроде Эстер торчали на третьем с его спёртым воздухом и водой с привкусом, намекающим на то, что она, возможно, уже проходила через чьи-то почки. Что, безусловно, было правдой.

Кэт вряд ли когда-нибудь поймёт такие вещи, учитывая, что она выросла на Спутнике-5.

- Короче, - вздохнула Эстер — Скажем так, я просто хотела отсюда выбраться. Нет, Кэт, мне прямо-таки очень нужно было отсюда выбраться. И тут я наткнулась на эту поэтическую хрень…

- Ты вообще стихи когда-нибудь читала?

- Естественно. Я же изучала литературу двадцатого века, забыла?

- О