Константин Григорьевич Фрумкин - Прошлое в квадрате

предшествовавших ему по времени в качестве причин. Стоит какому-нибудь политику только начать задумывать кровавое действие — переворот, разгон парламента или войну, как немедленно в истории начинают сгущаться тучи. Подобно гнойникам на больном теле в летописях и учебниках открываются сообщения о резнях, о массовых расправах и конфликтах. В преддверие наиболее сильных боёв в Чечне Пётр I не только лично отрубал восставшим стрельцам головы, но и лично привязывал некоторым из них им камень на шею и сталкивал в прорубь. Это сообщение, правда, продержалось в учебнике всего пару дней, а потом исчезло. А во время последнего конфликта президента с парламентом на несколько часов к пятерым повешенным декабристам прибавилось ещё сорок расстрелянных. Вот по таким кровоточащим язвам на теле времени я и могу знать, что надо ждать танков на улицах.

Здесь в беседе возникла довольно продолжительная пауза, в течении которой оба собеседника напряжённо думали. Однако вопросы репортёру не придумывались, и поэтому Н. продолжил.

— У меня нет сведений, но я могу себе представить, сколь невообразимым кровавым месивом выглядела русская история в менее благополучные времена, ну скажем в год пика сталинских репрессий. Тогда, наверное, школьники учили, что при Иване Грозном была уничтожена большая часть населения.

— Но позвольте, — позволил себе запротестовать репортёр, — мы ведь знаем что именно учили школьники в те годы! Есть воспоминания, сохранились изданные в те годы учебники…

Н. посмотрел на собеседника с грустью, и тяжело вздохнул.

— Я всё ещё не теряю надежды объяснить вам. Того прошлого, которое было для живших в тридцатые годы, его больше не существует. С наступлением нашей, относительно менее кровопролитной эпохи прошлое изменилось, и старый вариант прошлого исчез абсолютно и бесследно. Изменилась история — а значит, изменились и информационные следы этой истории — и память людей, и написанные мемуары, и учебники, в том числе и учебники изданные в эпоху репрессий. Ведь наши поступки, производя изменения в прошлом, оказывают влияния и на такие прошлые события, как составление учебников.

— Но в таком случае, если прошлое пластично, почему вы так уверенно говорите о существовании самой эпохи репрессий?

— Вот это, молодой человек, хороший вопрос. Надо сказать, что при всех вносимых временем изменениях общий абрис прошлого остаётся неизменным. В частности, никогда ещё не менялся порядок российских государей — вот только, как-то помнится Павел I выпал — но так ведь он и правил всего два года. И репрессии тридцатых годов, увы, имеются во всех известных мне вариантах прошлого. Меняются отдельные эксцессы, даты, число жертв… Но я надеюсь, что всё это потому, что мне доступны наблюдения на сравнительно коротком отрезке времени. Медленно и постепенно в прошлом происходят глобальные изменения. Пройдут века — и Россия сможет стереть это позорное пятно со своей биографии. Я верю, что наступит светлое будущее, — и без того горящие глаза публициста зажглись огнём, достойным Ильи-пророка, — будущее, когда погаснут костры инквизиции, Пушкин не будет убит на дуэли, а жители ХХ века не будут знать ни мировых войн, ни массовых репрессий!

«Какая жалость, такой удачливый автор — и совершенно сумасшедший. Кому только достаётся журналистская фортуна!» — подумал репортёр и решил прощаться. Уходя он сказал:

— Буду с вами откровенен. То, что вы мне сообщили, действительно невероятно и трудно для понимания. Поэтому совершенно не могу гарантировать, что наше интервью будет опубликовано Но вам-то какая разница? Вам же доступны разные варианты прошлого. Сегодня его, скажем, зарубят, а завтра прошлое изменится и оно окажется не зарубленным, а наоборот, опубликованным. Ну а послезавтра — опять зарубленным. Так что старайтесь совершать такие поступки, чтобы наш материал оказывался опубликованным как можно чаще!

--">