Филип Киндред Дик - Мы вас построим

– Это дело открывает блестящее будущее для нас. И кстати, шикарные экономические перспективы для всей Америки.

В ресторане мы заказали пиццу, но она оказалась подгоревшей, и Эдвин М. Стэнтон закатил скандал, размахивая кулаком перед носом у хозяина заведения. В конце концов мы все же оплатили счет и удалились.

Я взглянул на часы – прошел уже час, как мы должны были прибыть на Фабрику Розена. Меня вообще одолевали сомнения, что мы попадем туда сегодня. Мори почувствовал мою нервозность.

– Не переживай, дружище, – успокоил он меня, заводя машину. – С этим новомодным твердым топливом для ракет я смогу выжать из моей крошки все двести миль.

– Я бы посоветовал не рисковать понапрасну, – раздался ворчливый голос Эдвина М. Стэнтона. – Разумеется, если безусловный выигрыш не перевешивает риск.

– Кто бы спорил, – откликнулся Мори.

«Фабрика Розена по производству пианино и электроорганов» (формально она именовалась заводом) вряд ли являлась достопримечательностью города Бойсе. С виду это плоское одноэтажное здание, смахивающее на пирог в один слой, с собственной парковкой. Вывеска – с тяжелыми пластиковыми буквами и подсветкой – выглядит очень современно, зато окон немного, только в офисе.

Когда мы подъехали, уже совсем стемнело, и фабрика была закрыта. Пришлось ехать дальше, в жилой район.

– Как вам здесь нравится? – спросил мой компаньон у Эдвина М. Стэнтона.

Робот, всю дорогу сидевший очень прямо на заднем сиденье, немедленно откликнулся:

– Не назовешь приятным местом. Я нахожу довольно безвкусным жить здесь.

– Послушайте, вы! – возмутился я. – Моя семья живет здесь, неподалеку, и я бы попросил…

Я и в самом деле разозлился, услышав, как эта фальшивка критикует настоящих людей, тем более – моего замечательного отца. Я уж не говорю о моем брате, Честере Розене! Среди радиационных мутантов можно было по пальцам пересчитать тех, кто, подобно ему, достиг чего-то в производстве пианино и электроорганов. «Особорожденные» – вот как их называют! Подняться столь высоко при нынешних предрассудках и дискриминации… Ни для кого не секрет, что университет, а следовательно, и большинство приличных профессий для них закрыты.

Честер, Честер… Нашу семью всегда безумно расстраивало, что глаза у него расположены под носом, а рот – как раз там, где полагается быть глазам. Но в этом виноват не он, а те, кто испытывал водородную бомбу в 50–60-х годах. Именно из-за них страдает сегодня Честер и подобные ему. Помню, ребенком я зачитывался книгами о врожденных дефектах – тогда, пару десятилетий назад, эта тема многих волновала. Так вот, там описывались такие случаи, по сравнению с которыми наш Честер – почти нормальный человек. Хуже всего были истории про младенцев, которые просто распадались во чреве, а потом рождались по кусочкам: челюсть, рука, пригоршня зубов, пальцы. Как те пластмассовые детальки, из которых ребятишки склеивают модели самолетов. Беда только в том, что этих несчастных эмбрионов уже было не собрать воедино. Во всем мире не сыскать такого клея, который позволил бы их снова склеить. Лично меня подобные статьи неизменно вгоняли в длительную депрессию.

А еще появлялись новорожденные, сплошь заросшие густыми волосами, как тапочки из шерсти тибетского яка. И те, чья кожа до того пересыхала, что шла глубокими трещинами, как будто они побывали на Солнце. Так что оставим в покое бедного Честера. «Ягуар» остановился у края тротуара напротив нашего дома. В гостиной горел свет – видимо, родители с братом смотрели телевизор.

– Давай пошлем Эдвина М. Стэнтона вперед, – предложил Мори. – Пусть он постучится, а мы понаблюдаем из машины.

– Вряд ли это хорошая мысль, – усомнился я. – Отец за милю признает фальшивку. Еще, чего доброго, спустит его с лестницы, и ты потеряешь свои шесть сотен, или сколько там ты заплатил.

Хотя, скорее всего, затраты спишутся на счет МАСА, подумал я.

– Пожалуй, я рискну, – сказал Мори, придерживая заднюю дверцу, чтоб его протеже мог выйти.

Он снабдил его директивой, довольно нелепой, на мой взгляд:

– Ступай к дому номер тысяча четыреста двадцать девять и позвони в дверь. Когда тебе откроют, произнеси следующую фразу: «Теперь он принадлежит векам» – и жди.

– Что все это означает? – возмутился я. – Какой-то магический пароль, открывающий двери?