Федор Лопатин - Рейс в одну сторону

опасаясь увидеть любое движение. Дверь кабины машиниста была распахнута настежь. Он подошел к кабине и заглянул внутрь. Вдруг подкатило к горлу — его вырвало желчью и остатками хлеба: организм устал бороться со стрессом, и дал себе волю. Кровь была повсюду: на широком пульте управления, на окнах, стенах, полу. На водительском кресле валялась форменная окровавленная фуражка. Однако, Королев не увидел самого главного — владельца этой фуражки.

Он оглянулся на широкий перрон, вдруг напомнивший ему такие же перроны на новых станциях Московского метрополитена. И эта станция, большая, как ангар, с высоким, без единого столба, потолком, поддерживаемым «ребрами» выгнутых стальных балок, лежащими своими концами на толстых стенах, продолжала его пугать, держала цепкими щупальцами страха за горло, которое горело от остатков выблеванной желчи. Во рту так пересохло, словно он ходил по пустыне несколько дней. Шершавым языком он ощупывал высохшее нёбо и всё глотал и глотал, в надежде, что организм начнет вырабатывать необходимую влагу.

Кровавая пульсация сигнальных ламп рождала в голове, несуществующие в реальности, картины. Петровичу чудилось, что по стенам молча ползут мерзкие твари, и они обязательно нападут на него все разом, как только им даст приказ их главный монстр, ведь, должен же быть у них какой-нибудь вожак, супер-пупер альфа-самец, жрущий больше всех в этом дьявольском стаде?

Любой непросматриваемый участок, каждый темный угол таили в себе опасность, прятали неведомого зверя, угрожавшего жизни Королева. И он старался выцепить взглядом хоть одну деталь, которая доказала бы ему его пугающую правоту, что зверь — вот он, сидит прямо перед ним, оскалив слюнявую пасть, только он его пока не видит, потому что его собственные глаза берегут его же рассудок от того ужаса, который ему предстоит увидеть…

Королев, с нарастающей паникой, не переставал оглядываться по сторонам. В какой-то момент он заметил, что на стене, прямо перед его носом, висит маленькая железная коробка, с выдавленным рельефом телефонной трубки. Он снял открытый уже замок, поднял трубку и услышал гудки. Подергал рычажок и подул в микрофон — гудки продолжались. Он положил трубку и вновь посмотрел в открытую дверь кабины машиниста — там должна быть рация, или такой же телефон. Преодолевая тошноту от вида крови, он сбросил фуражку машиниста на пол и сел в кресло, жалобно скрипнувшее под весом нового хозяина. Петрович взял узкую пластмассовую трубку с болтавшимся витым проводом, и нажал кнопку вызова, расположенную тут же, под левой рукой, на панели. Где-то на другом конце радиоволны громко щелкнуло, кашлянуло, и, матернувшись по-русски, произнесло:

— Аллё!

Королев снова дунул в микрофон, будто опасался, что кровь попала и туда, и спросил:

— Аллё, кто там?

В трубке зевнуло и почавкало:

— Ты-то кто есть?

— Я — Королев.

— Поздравляю.

— У нас тут чрезвычайная ситуация.

— Не знаю о такой: сигнала не было.

— Вы, разве, не слышали сирены?

— Нет у нас никаких сирен, и, вообще, не мешайте работать.

Королев беспомощно посмотрел на рацию.

— Я вам повторяю: у нас здесь ситуация. Чрезвычайная. Никого нет — я один.

— Ну и радуйся, что ты один…

Через мгновение тот же голос спросил:

— То есть, как один? А где остальные?

— Они все убиты, а машинист пропал, — ответил Королев упавшим голосом.

— Куда пропали, кто убит? — спросил тот. Королев молчал.

— Послушайте, вы сейчас где находитесь? — вновь спросил голос.

— В метро — на перроне, — ответил Петрович, посмотрев в огромное зеркало заднего вида, прикрученное к кабине машиниста.

— Какой номер перрона?

— Не знаю, — ответил Королев, — не помню. Кажется, первый.

На том конце провода зашуршала разворачиваемая бумага.

— Вы там, где лифты? — спросил голос.

— Нет, — ответил Королев, — здесь лифтов нет.

— А, я понял — вы на другом острове.

— Наверное, на другом, — ответил Королев.

— Скажите, вы можете управлять?.. Хотя, о чём это я… Так, ладно, давайте, для начала, я кое-куда смотаюсь, а потом свяжусь с вами, лады?

— Да, понял вас, — ответил Королев и бессильно откинулся на спинку кресла. Вновь, в тревожной тишине, заскрипело сиденье: теранулись друг о друга старые стальные пластины, пружины, болты. Петрович, в который уж раз, с опаской посмотрел в зеркало заднего вида, но изменений там не было.

Он ждал, когда --">