Владимир Иванович Партолин - Сашок

Натаха писала, участковый Кораткевич застал ворьё за делом, бросился их гнать, но – без табельного пистолета тогда – был исполосован ножовками по металлу, от потери крови скончался. Уже тогда многие подворья в Голубицах пустовали, да и случилось всё поздней ночью, потому ни кто в деревне не услышал. Были бы у кого собаки, так их нет: Дед Лухмей после как забили его Дружка, в маразм впадая, всех потравил. Сестра переживала, после Вована Короткевич занял её сердце, но безответно. На Натаху милиционер не заглядывался, молодой, видный в Бельском районе жених, он всё мыкался не решаясь какую из двух Клавок, известных на районе красавиц, певунь и танцорок, взять в жёны. Нахимов звал и обращался к младшему лейтенанту не иначе как: «Эй. Одна звезда, и та не во лбу». Короткевич обижался, грозился привлечь «за оскорбление при исполнении», но не привлекал, хотя задиристость инвалиду с рук не сошла: за брагу и выгон самогона штрафовал. И надо же случиться, получив наконец звание лейтенанта, Короткевич, добавив на погоны ещё по одной звёздочки, вёз в Голубицы Нахимову очередную повестку… смерть, нелепая на мосту, остановила. Хорошим Кораткевич был парнем, все на районе уважали и любили. Нахимов рыдал на его похоронах и поминках, до кончины своей ухаживал за могилой.

Поднялся в гору. Здесь от руин молокозавода ничего не осталось. На вершине стоит теперь часовня. Небольшая, одноглавая. Ещё в лесах по фасаду. Сквозь вязь жердин и вагонки отблёскивает сусальным золотом купол. На крыльце трое пацанов под команды подвыпившего, видать, старика с орденом и медалями на телогрейке, ставят кумачовую растяжку «60 ЛЕТ ВЕЛИКОЙ ПОБЕДЫ».

Поздоровавшись и прослушав в ответ ворчливое «Ходють всякие, в шляпах с мобилами», Паранин ступил на крылечко и отворил арочную в резьбе дверь. Вошёл, зажмурившись от проникавших через окна лучей солнца.

Встретила Наташа:

– Поховали зимой. Письмо, что нашёл в кабинетке, надиктовал мне перед самой кончиной, но отправить запретил. Ты прочёл только отрывок. Объявился и нам с мамой во всём признался прошлой весной. Взял с нас обещание вам не отписывать. Ждал, приедете. Всё надеялся дожить и самому попросить прощения. Бабушка Вера всё знала, но держала в тайне… Стены клал один, своды навести и купол поднять мужиков окрестных просил, а расписать тебе завещал. Проходи, не стой на пороге.

В центре под куполом дощатый стол, на нём кисти и краски. В лучах света – юла. Она вертится. Замедляется. Заваливается на бока, бьётся каймой с потёртой наполовину краской о коробки с тубами. Вот уже чиркает по доске.

Пряча от сестры слёзы, раскрутил – успел.

©Владимир Партолин bobkyrt@mail.ru

--">