Анна Михайловна Семашкина - Медные нити

водка.

– Заходите. Десять негритят поев, клевали носом. – высокомерно проворчал приемщик.

Поторопившись, я резко встал, отчего в глазах забегали черные точки и закружилась голова.

– Вот ведомость. У меня по накладной на вас двадцать четыре отработанные катушки. Жизненный цикл, значит, у них у всех завершен. Того они, значит, все. – он провел пальцем по шее. – У вас при себе столько?

– Да, – коротко отвечал я, стараясь быстрее отделаться от еле стоящего на ногах алкаша.

– Много покойников за спиной носите. Не давит ноша-то?

– Нет.

– Конечно, кто мы для вас? Раз и в расход. Чего возиться с передачами. Вот ручка. Пишите бланк. – он швырнул в меня ручкой, желая максимально унизить.

– Проверяйте номера катушек и длину размотанных проволок. Тут дата сдачи и кем сдается. – тыча загорелым пальцем, объяснял приемщик.

– Кем? – еще ни разу мне не приходилось указывать свое имя в документах.

– Да. Вы же закрываетесь.

Пока я писал, он вытащил из-под стола здоровую алюминиевую флягу. Открыл и принялся складывать в нее катушки, которые я уже проверил.

– Все? Облегчили душу? Самому сейчас небось страшно, не сольют ли? Вот и кидаешься на уважаемых людей. Ну, будет как заслужил. – он развел руками. – Если что, твою катушку тут же положу, рядышком с теми какие сдал.

В это время по крыше забарабанил крупный дождь. Мы оба повернули головы и посмотрели в окно.

– Даже далеко не буду двигать флягу-то, – сказал приемщик.

Действительно, впереди прдстояла главная встреча сегодняшнего дня. Я опаздывал на два часа, а ноги отказывались идти. Стоя под летним ливнем, просто рассматривал светло-серые ступеньки лестницы. И тут заметил, что все вокруг светло-серое: гаражи, гравий, небо, даже моя кофта. Я улыбнулся. Евгения Павловна старалась сгладить мой путь, она пристально следила за миссией и пыталась помочь. От этого на душе стало легче.

Я решил не думать о том, что может меня ждать, а сконцентрироваться на дороге. Для начала предстояло вернуться к станции метро.

***

За пятнадцать лет Юрий привык к однообразным пейзажам и порой не обращал на них внимания, но эту, возможно последнюю, прогулку он хотел запомнить. Поэтому он внимательно рассматривал современные автосалоны, и стоявшие напротив советские двухэтажные дома, убого обвешанные рекламными баннерами.

Зато небо здесь было близкое, почти ощущаемое. Ведь чем ниже постройки, тем оно больше. А среди высоток можно с трудом отыскать только невнятный голубой клочок. Сейчас же, во время дождя, небо опустилось, смешалось с предметами и людьми. Теперь его можно было потрогать, стать его частью.

Пропитываясь падающей водой, он шел вдоль грязных толстых труб и построек, о назначении которых могли знать лишь местные жители. Одно можно было сказать точно – это промзона, с ее пыльными дорогами и заброшенными скелетами зданий. Наконец показалась хоть какая-то растительность – парк с незатейливым названием “Дубки”. Юрий свернул налево и зашагал наперерез, через дворы. А грязная толстая труба повернула направо и затерялась в молодой дубовой поросли.

Спустя двадцать минут его снова поглотило метро. От чего он стал злым и раздражительным. Стоя с закрытыми глазами в старом, пропахшем потом вагоне, Андреев отсчитывал станции, ориентируясь лишь на свой вестибулярный аппарат. Когда состав замедлил ход в шестой раз, Юрий вышел. Ноги устали и желание любоваться пропало, несмотря на красивые дома прошлых столетий, аккуратно сохраненные властями города. Он отворачивался от строгих, в чем-то надменных бизнес-центров, топтал мощеные дороги и оставался равнодушным к уютным улицам с резкими поворотами, всегда несущими в себе тайну открытий.

Нет, все это не вызывало никакого эмоционального отклика. Теперь то были лишь декорации, расставленные отделом дизайна для наилучшего прохождения миссии.

“И погода портилась не зря и метро использовалось умышленно” – думал Юрий.

Все вело к развязке, которой он боялся больше всего. Сгорбившись, Андреев обреченно шел к месту, где все должно было закончиться.

Катушка размоталась и кольцо, передавив палец, тянуло назад. Но он двигался вперед, натягивая медь как струну сквозь перемещения, локации, всех своих информаторов и исполнителей, таща за собой груз величиной в пятнадцать лет опустошающей, превращающей в неживое работы.

Подходя к зданию Нижегородской ярмарки, он еле передвигал ноги. Подняв голову, Юрий увидел --">