Антология - Цветы зла: Безумная ботаника. 1894-1911

набальзамированные пелены, чтобы потом она, подобно неизлечимой болезни, впилась в меня и превратилась в
черного вампира моей жизни. И вот однажды — я занимался чем-то посторонним — разгадка так внезапно и с такой си13

лой пронзила мой мозг, что я вздрогнул.
Озарения — как метеоры, рассекающие темный небосклон
нашей души. Мы не знаем их родины, мы только отмечаем
их белое раскаленное свечение и фиксируем место падения…
Сначала — почти всегда — ужас... потом — что-то неуловимо вкрадчивое, так... так, словно какой-то пришелец… Что
же я хотел сказать? Извини, с тех пор, как моя левая нога парализована, на меня, бывает, находит... Так вот, ответ был до
предела прост: имитация!
Это слово обрушило дамбу, и через мое сознание прокатилась мощная прибойная волна, сметающая на своем пути все сомнения; имитация — вот истинный ключ ко всем загадкам нашего бытия!
Скрытая, бессознательная, постоянная, она — невидимый рулевой всех живых существ!
Всемогущий таинственный инкогнито, лоцман под темной маской, который молча, в зыбких предрассветных сумерках, всходит на палубу человеческой жизни. Тот, который
является из тех бездн, куда наша душа заглядывает лишь
тогда, когда глубокий сон накрепко смыкает створки дневных врат! И может быть, там, глубоко внизу, на дне потустороннего, воздвигнута бронзовая статуя демона, который
возжелал, чтобы мы, люди, стали его образом и подобием…
Этот зов «ниоткуда», прозвучавший для меня словом
«имитация», указал путь, на который я и вступил, не мешкая ни секунды. Я выпрямился, поднял руки над головой,
как у статуэтки, и стал опускать пальцы до тех пор, пока мои
ногти не коснулись макушки.
Но ничего не произошло.
Никаких перемен — ни во мне, ни вне меня...
Чтобы не допустить ошибки в позе, я всмотрелся в фигурку внимательнее и заметил, что ее глаза закрыты, как во
сне.
Я прервал свои экзерсисы и стал дожидаться ночи. Убрал подальше тикающие часы и улегся, воспроизведя положение рук статуэтки.
Минуты шли, но сон не приходил — по крайней мере,
14

мне так казалось.
Внезапно послышался какой-то гул, он доносился изнутри, из глубин моей души, и непрерывно нарастал, как будто огромный валун скатывался вниз.
Мое сознание сорвалось и устремилось вслед за ним по
бесконечной лестнице, перепрыгивая сначала через две, потом через четыре, восемь и далее через все большее и большее количество ступенек, — в какой-то момент все мои воспоминания о жизни подверглись полной диссолюции и призрак летаргии накрыл меня...
О том, что наступило потом, рассказывать не буду, об этом
не говорят.
Может быть, кто-то и посмеется: как, из тысяч египтян
и халдеев, посвященных в великие мистерии, охраняемые
змеем Уроборосом, не нашлось ни одного, кто бы проговорился? Значит, и говорить было не о чем.
Ведь все мы уверены, что нет клятв, которых бы нельзя
было нарушить.
Когда-то и я так думал, но в то мгновение пелена упала
с глаз моих...
За всю историю человеческого существования до нас не
дошло ни единого свидетельства подобного таинства, которое бы последовательно, без каких бы то ни было пробелов,
лакун и фигур умолчания описывало мистериальную церемонию, и дело здесь не в клятве, «роковой печатью сковывающей уста», — нет, просто неофит, даже если б захотел,
не смог бы ничего сказать, ибо тайна доверена темной, ночной стороне его сознания; достаточно одной только мысли о
том, чтобы попытаться облечь сокровенное в слова здесь, по
сю сторону, — и гадюки жизни уже поднимают, шипя, свои
головы.
Воистину, таинство сие велико настолько, что выразить
его может лишь молчание, — имеющий уши да слышит! —
вот потому-то и суждено ему остаться тайной до тех пор, пока «мир сей пребудет»...
Но все это имеет косвенное отношение к тому ожогу,
боль от которого мне уже никогда не загасить. Ведь и внешняя, обыденная судьба человека меняет свои ориентиры, ес15

ли хоть на мгновение его сознание превысит предел, установленный смертным.
Факт, живым примером которого являюсь я.
С той ночи, когда я впервые вышел из своего тела — подругому назвать это я не могу, — траектория моей жизни —
такой раньше уютной! — изменилась и стала меня кружить
от одного загадочного, внушающего ужас наваждения к другому, сужая круги над темной неведомой целью.
Казалось, какая-то дьявольская рука ведет меня от кошмара к кошмару, которые с каждым разом становились --">