Константин Георгиевич Паустовский , Георгий Иосифович Гуревич , Иван Антонович Ефремов , Флор Белков , Александр Мелентьевич Волков , Виталий Валентинович Бианки , Сергей Званцев , Лев Павлович Теплов , Людмила Викторовна Подосиновская , Виктор Владимирович Антоненко , Н. Блинов , В. Попов , Ю. Лубянский , Г. Орм , В. Соснов , В. Рощаховский , Б. Карамзин , Валерий Зосимович Ананьин , Валерий Николаевич Пархоменко , А. Никитин , Петр Лыхин , Б. Черномордик , Ник. Добровольский , А. Адабашев , А. Матеюнас , Владимир Лындин , Ю. Ленчевский , Ф. Бушанский , Вл. Панков - Экран жизни

волны печени, — произнес чей-то голос. — Печень у больного в порядке, и поэтому кривые не показывают отклонений от нормы. Внимание! Сейчас я включаю
сердце.
Широкие волны спектра сменились линиями синусоид.
Кое-где происходил разрыв этих плавных и четких линий. В
этих местах кривые колыхались, то сближаясь и расходясь,
то совсем исчезая с экрана.
— Эта кардиограмма, — прозвучало из темноты, —
свидетельствует о пороке верхнего сердечного клапана.
Смотрите, как разбиваются его усилия внести свою лепту в
стройный рабочий процесс всего сердца. Вместо энергичных пульсаций диаграмма показывает серию аритмичных и
дряблых толчков, нарушающих гармоничную работу всего
органа. А вот волны, излучаемые мозгом...
И на экране снова показались синусоиды, но еще более
мелкие и неровные.
— Вы видите волны, излучаемые корою мозга, — продолжал голос. — Они имеют большую частоту колебаний,
чем волны сердца. И здесь также можно установить ряд неопровержимых фактов. Вот, например, этот скачок через
каждые два периода. Смотрите, как он повторяется, с
15

неумолимой точностью разрушая спокойный ход процесса
излучения. Этот скачок говорит о тяжелом нервном «состоянии больного.
Волны исчезли.
— Итак, позвольте мне окончить лекцию теми же словами, которыми я ее начинал: «Отныне — это можно сказать с уверенностью — медицина обладает новым, могучим
способом распознавания болезней».
Экран потух. Тяжелые шторы бесшумно поднялись
к потолку, пропуская мягкие лучи заходящего осеннего солнца. Небольшая аудитория ИЭФ — Института экспериментальной физиологии — сразу ожила. Усталый докладчик, улыбаясь, сходил с кафедры. Ассистент бросился
освобождать больного от целой сети опутывавших его проводов.
Разбившись на небольшие группы, работники института оживленно беседовали о перспективах «волнового»
диагноза, так интересно изложенного профессором Вороновым.
— Какое блестящее будущее у нового метода!
— И подумать только, что наш организм является передвижным комплексом радиопередаточных станций, причем
каждая станция излучает волны определенной интенсивности и длины.
— Никакой путаницы! Никакого беспорядка в эфире!
— Ну, а ты, Дымов, что скажешь о докладе?
Дымов, к которому были обращены эти слова, сидел, задумавшись, и что-то рисовал на листке бумаги. Будучи одним из ближайших сотрудников профессора Воронова, он
принимал самое деятельное участие в разработке нового
метода. Еще молодой ученый Дымов пользовался в институте большим уважением.
— Все, что сообщил профессор Воронов, чрезвычайно
интересно, — как бы нехотя ответил он, — но, несомненно,
это только начало.
— Ну, конечно, начало, Метод будет разработан более
полно.
16

— Да нет, я говорю не только об этом. Я считаю, что
волны, которые были сегодня так эффектны на экране, могут быть использованы не только для постановки диагноза,
но и...
— Как?
— Это пока еще трудно сказать...
...Постояв несколько секунд у подъезда института, Дымов медленно пошел по направлению к центру. Он брел посреди шоссе, опустив голову, не обращая внимания на сигналы встречных автомашин. Мысль, не досказанная в разговоре, не давала ему покоя.
— Нет, — прошептал Дымов, — не может быть, чтобы я
ошибался. Конструкция моего прибора продумана до мельчайших подробностей. Опыт должен удаться. Надо сегодня
же заехать к Шадрину.
С Борисом Шадриным, молодым талантливым инженером, он познакомился около двух лет назад. Они сразу подружились. Это был необычайно скромный и волевой человек. Уже тогда его занимала идея беспроволочной передачи
энергии на расстояние, но к конструированию аппаратов он
приступил лишь год спустя. С тех пор Шадрин сидел с утра
до вечера в лаборатории энергетического института, поглощенный расчетами, чертежами, опытами.
Наконец, ему удалось построить экспериментальную
установку, но что-то, видимо, было упущено при проектировании — передача энергии не удавалась. Неудача следовала за неудачей, но Шадрин упорно продолжал искать
ошибку.
Когда Дымов подъезжал к энергетическому институту,
было уже совсем темно. Шадрин сидел в своей лаборатории, склонившись над письменным столом. Посреди комнаты на тяжелом фундаменте стояла мощная динамомашина.
Около стола, на подставке, возвышался сложный аппарат,
напоминающий передаточную радиостанцию. От аппарата
к динамо шла --">