Сергей Лагунов - Там внизу много места

— Ненадолго, Тань, — старый знакомец, выпрямляет спину. — До следующей встречи с ними.

— А кто тогда будет меня защищать?

— Тань, — фыркает Максим, — ходи с бабушкой. Хотя пока не подрастешь, никто и не будет.

— Фи, ну и благодарность от спасенных, — несостоявшаяся миледи убегает в сторону подъезда.

Петя растерянно:

— И что же делать, Максим?

— Не знаю, Петя. Деньги есть?

— Нет.

— А как же нам теперь в школу ходить?

— Меня в сороковую записали.

— Здесь всех в сороковую зачисляют.

— Покажешь, как до неё добраться?

— Выйдешь минут за сорок до начала уроков. Встретимся в подвале. Внизу.

— Зачем?

— Обходной путь покажу.

Полнокровный сентябрь 1999 года

В автобусе едет Макс. Ему уже 24 лет. Он весьма пьян. Болтается по салону, подходит к другим пассажирам, что-то рассказывает, размахивая руками. Соседи иногда кивают ему, но большей частью отворачиваются. Автобус останавливается. Максим выходит на остановке и покупает в киоске, второго или третьего поколения периода первоначального накопления капитала, чекушку водки и пачку сигарет. Початую бутылку кладет во внутренний карман куртки. Идет к домам, пытаясь прикурить на ходу. Рядом с ним вырастает мужик в натянутой на уши черной шапочке — это выросший Жбан.

— Слышь, браток, притормози! Эй, слышь, который час?

— Нет часов.

— Что, что ты сказал?

— У меня сегодня сын родился!

— С-ы-ы-н…, а не гонишь?

Молодой Максим достает из внутреннего кармана куртки чекушку.

— Брат, давай отметим?!

— Не ссы, в натуре. Деньги давай, отметим.

— Жбан?! Это ж я, Макс!

— Брателло, в натуре. А чё, правда, сын?

— Правда, новоявленный отец отпивает из бутылька. Три шестьсот!

— А ты чё — заблудился? Здесь роддома нет.

— Да я отмечаю.

— А чё — деньги есть?

— Да, есть.

— Ну, давай.

Гопник протягивает руку, на его запястье в уличном свете блеснула стекляшка часов. Максим осматривается по сторонам. Никого нет. Тогда он нелепо размахивается и бьёт брателлу по протянутой руке чекушкой. Жбан от неожиданности пропускает удар, но тут же контратакует. На молодого папашу сыплются удары. Руками. Ногами.

— Бля-а, — напевно тянет грабитель. — Ну, сука, гнида..

Жертва ложится на землю и закрывает голову руками. Бандит присаживается рядом с ним на корточки, быстро обшаривает карманы, достает кошелек, вынимает деньги, кидает пустой кошелек на землю.

— Ты как там, брателло?

— Темно.

— Вот и отметил!

Жбан харкает на лежащего. А затем быстро уходит прочь. Молодой Макс приподнимается и начинает шарить возле себя в поисках кошелька. Находит часы со сломанным замком браслета, а затем и сам кошелек. Рассовывает их по карманам, нащупывает чекушку. Взбалтывает её, на донышке остались последние капли. Выпивает остатки и отбрасывает пустую бутылку в темноту. Встает. Идет вдоль домов.

Неожиданно загораются фары милицейского уазика. Молодой Максим жмурится. К нему приближаются два милиционера. Первый из них, если бы не форма, ничем бы не был похож на мента — улыбчивый такой дядечка с капитанскими погонами. Второй — начинающий матереть молодой волкодав — с колючим взглядом и сержантскими лычками.

— Кто такой? Что делаем?

— Прикурить не будет? — улыбается Максим.

— Когда вы только накуритесь?!

— Да у меня сегодня сын родился!

— Много сегодня выпили, молодой человек? — участливо интересуется капитан.

— Да меня ограбили только что!

— Сейчас сядем в машину, доедем до отделения, разберемся.

— Да мне в роддом надо!

— Стоять, командует волкодав. — Тихо, бля. А ну-ка — ноги врозь.

Второй милиционер начинает обыскивать Максима. Находит и передает часы и кошелек, найденные у него, первому. Тот начинает осматривать содержимое кошелька.

— Ну, что? — не терпится молодому. — Что там?

— Пустой.

Старший разглядывает часы, затем ищет свет, чтобы что-то прочитать на них. Показывает их Максиму.

— Твои?

— Я же говорю: меня ограбили. Неужели непонятно?

— Как зовут?

— Макс. Максим.

— Я всё понял. Позвольте представиться: капитан милиции Изотов. Мы задерживаем вас для выяснения личности и сейчас доставим вас в наше линейное отделение в Ингином переулке.

— Гражданин начальник, за что?

— Было бы за что, щерится сержант, — убили бы.

— Да мне в роддом…