Филип Киндред Дик - Человек в высоком замке (пер. О.Колесников)

любоваться, брать с прилавка и осматривать, просто держать в руках, даже не покупая. «Да, – подумал он, – они знают, в каком магазине находятся. Здесь не какой-нибудь хлам, не дощечки красного дерева, „из секвойи, Мерин-каунти“, не смешные значки, брелки и девичьи кольца, не почтовые открытки с видом моста. А глаза у девушки большие, темные. Я бы запросто, – подумал Чилдан, – мог влюбиться в такую девушку. И от осознания этого моя жизнь становится еще трагичнее, как будто и без того не было уже плохо. Модная прическа, лакированные ногти, уши, проколотые для длинных, покачивающихся сережек ручной работы.

– Ваши серьги, – тихо спросил он, – вы, вероятно, приобрели их здесь?

– Нет, – ответила она. – Дома.

Чилдан поклонился. Не современное американское искусство, только прошлое могло быть представлено здесь, в таком магазине, как у него.

– Вы надолго сюда? – спросил он. – К нам, в Сан-Франциско?

– Пока не знаю, – ответил мужчина. – Я здесь в Комиссии по планированию повышения жизненного уровня в отсталых районах.

На его лице отразилась гордость. Это был не военный, не из тех, жующих жвачку, грубых мужланов с жадными крестьянскими рожами, которые рыщут по Маркет-стрит, глазея на непристойные афиши, толкаются у касс порнокиношек, заполняют дешевые ночные клубы, стены которых увешаны фотографиями блондинок не первой молодости, зажимающих между морщинистыми пальцами соски дряблых грудей и плотоядно взирающих на зевак, которые не вылезают из притонов, понатыканных в трущобах, заполнивших большую часть равнинного района Сан-Франциско и составленных из шатких жестяных или фанерных бараков, которые выросли как грибы, еще до того, как упала последняя бомба. Нет, этот человек принадлежал к элите. Утонченно воспитанный, культурный, образованный. Наверняка, в этом отношении он был еще выше мистера Тагоми, который являлся, между прочим, высокопоставленным чиновником главного торгового представительства на Тихоокеанском побережье. Но Тагоми – пожилой человек. Его мировоззрение сформировалось еще в дни правления Военного Кабинета.

– Вы хотите купить подарок? Что-нибудь из традиционных американских народных поделок? – спросил Чилдан. – Или, может быть, желаете украсить новую квартиру? Если так, то…

Настроение его поднялось в предвкушении выгодной сделки.

– Вы верно догадались, – сказала девушка. – Мы начинаем обставлять квартиру и никак не можем на чем-нибудь остановиться, вы бы не смогли что-нибудь нам посоветовать?

– Разумеется, мы можем встретиться в вашей квартире, – сказал Чилдан. – Я захвачу все самое наилучшее и помогу вам в выборе. Когда только пожелаете. Это мой долг. – Он опустил глаза, пряча свою надежду. Здесь, наверное, пахнет тысячами. – Я на днях должен получить кленовый стол из Новой Англии, весь на деревянных шпильках без единого гвоздя, изумительно красивый и заслуживающий внимания, и еще зеркало времен войны 1812 года, затем искусство аборигенов – несколько ковриков козьей шерсти, выкрашенных натуральными красками.

– Лично я, – сказал мужчина, – предпочитаю городское искусство.

– Да? – живо откликнулся Чилдан. – Послушайте, сэр. У меня есть стенное панно времен покорения дикого Запада. Оно стояло в почтовой конторе, очень оригинальное, на четырех досках, с изображением Горация Грили. Бесценный предмет для коллекционеров.

– О! – отозвался мужчина.

Его темные глаза заблестели.

– И стенной шкаф в викторианском стиле, переделанный в 1920-х годах в замаскированный бар.

– О…

– И, послушайте, сэр: картина с автографом кисти Джина Харлоу в багетной раме.

Мужчина смотрел на него во все глаза.

– Ну как, договорились? – сказал Чилдан.

Он старался не упустить психологически подходящего момента и вынул из внутреннего кармана пиджака блокнот и ручку.

– Я запишу ваши имена и телефон, сэр и леди.

Когда пара ушла, Чилдан заложил руки за спину и стал глядеть на улицу. Какая радость! Если бы все дни были похожи на этот…

Нет, это не просто сделка, это больше чем просто успех для его магазина. Это возможность встретиться с молодой японской парой в неофициальной обстановке, когда его будут принимать за человека, а не как янки, который продает произведения искусства.

Да, эта новая молодежь, подросшее поколение, которое не помнит ни военного времени, ни даже самой войны – именно она составляет надежду мира. Национальные различия не имеют для нее никакого --">