Майкл Бишоп - Измученный сном пациент доктора Прида

его помятое лицо.

— Привет, Гри-Бри, — произносит он, но не берет меня за руку.

На его комбинезоне нашивка с фамилией «Брасвелл». Я тоже откликаюсь на эту фамилию, хотя она громоздкая для девочки и даже для моего папы чересчур. Папа выглядит на тридцать плюс семь лет, ну или на пятьдесят плюс пятнадцать, это он так говорит. А мама говорит, он так шутит над тем, что не выглядит как спортсмен. Папа занимается дерьмо-формированием, и это тоже из его шуточек. По правде, папина работа нужна, чтобы мы смогли озеленить Гуге, когда прилетим, ну и выжить там.

Фу, у меня кислятина из живота подступила к горлу, прямо тошнит. Начинаю выбираться из яйца. Глаза таращатся-выпучиваются, руки трясутся-дрожат. Папа прижимает меня к себе, шепчет в ухо: «Ш-ш-ш». Мама с другой стороны гладит по щеке. Все остальные молча смотрят, и от этого как-то страшно.

Кажется, так проходит сто лет. Я говорю:

— Мы что, уже прилетели?

Все фыркают, какую глупость я ляпнула. Я высовываю ноги из капсулы и опускаю на пол. Моя горячка остыла. Почти совсем.

Бритый смуглокожий мужчина в желто-оранжевых одеждах выходит вперед, так что мама и папа должны посторониться. Я его помню, ну, вроде бы. У него трудное тибетское имя — Ньендак Трунгпа. В мое прошлое время не сна он заставлял меня произносить его тысячу миллионов раз, чтобы я запомнила. Мне было уже четыре года, но все равно я почти позабывала его.

— Как тебя зовут? — спрашивает советник Трунгпа.

Он знает мое имя, но я моргаю и отвечаю ему:

— Грета Брин Брасвелл.

— Где ты находишься?

— На «Калачакре», — говорю я. — На нашем страт-корабле.

— Покажи своих маму и папу, пожалуйста.

Я показываю, это просто. Они сейчас не спящие призраки корабля, живые-настоящие привидения.

— Куда мы летим? — спрашивает он.

— На Гуте, — говорю я. Снова простой вопрос.

— Что такое Гуге, Грета Брин?

Не хочу думать, хочу воды, хочу пить, мой язык едва ворочается, во рту кислятина.

— Планета.

Я наконец-то выбираюсь из капсулы наружу.

— Мисс Брасвелл, — теперь советник Ти играет во всезнайку, — назови мне две вещи, которые ты знаешь про Гуге.

— Это Страна снегов, — неуверенно говорю я. — Место усопшего царя к западу от древнего Тибета, да?

— Отлично! — говорит советник Ти. — А что оно значит для нас, летящих на «Калачакре»?

Я думаю и еще думаю.

— Далекая планета, на которой мы будем жить?

— Где именно, маленькая умница?

Опять легкий вопрос.

— В зоне обитаемости. В зоне Златовласки!

Какое чудное имя.

— Но где именно, Грета Брин, находится эта зона Златовласки?

— Вокруг звезды под названием Гли… кхе!.. — Я чуть не подавилась. — …звезды Глизе пятьсот восемьдесят один.

Бритый советник Трунгпа усмехается. Его лицо похоже на керамическую тарелку. Китайская коричневая керамика, по которой прошла трещина.

— Она в порядке, — говорит он призракам в усыпальнице. — И я думаю, что это она. Избранная.

* * *

Время от времени мы должны просыпаться. Вставать, есть и пить, двигаться — чтобы прийти в себя от урсидормизиновой спячки и не умереть раньше, чем доберемся до Гуге. Когда я просыпаюсь в этот раз, у меня есть мой собственный закуток, укромное убежище в обитаемом цилиндре под названием отсек «Амдо». В нем учебная кабинка с ремнями безопасности, чтобы не взлетать, когда отключается искусственная гравитация. Место принадлежит мне лично, это не просто общее пространство, которым пользуются все призраки.

Я долго терплю, но потом спрашиваю:

— Что хотел сказать советник Ти?

— Ты о чем?

Мама не смотрит мне в глаза.

— Он сказал, что я избранная. Что это значит? Почему он так сказал?

— Он расстроен. Мы все на корабле слегка не в себе.

— Но почему?

Хотя, кажется, я знаю. Мы так долго летим, что каждый рано или поздно немножко сходит с ума. Бортовая лихорадка, так это называется. Капитан Ксао однажды говорил о ней.

— Его святейшество Сакья Гьяцо умер, — говорит мама. — Мы все удручены и размышляем о том, кто станет ему заменой. Советник Ти был самым близким другом Далай-ламы. Советник полагает, что ты — его перевоплощение, Грета Брин. Посланная небом преемница.

Не понимаю.

— Он думает, что я — это не я?

— Полагаю, что нет. Горе затуманило его разум, но лишь на время.

— Я — это я! — возмущенно говорю я маме, и она соглашается.

Я помню Далай-ламу. Здесь, в отсеке «Амдо», в мое второе --">