Станислав Лем - Навигатор Пиркс. Голос неба

поясе, принялся ввинчивать все свисавшие и торчавшие из него трубки, кабели и провода в разъемы, которыми ощетинилось кресло (причем всякий раз, когда он наклонялся вперед, комбинезон мягкой булкой упирался ему в живот), и, конечно, перепутал кабель радиофона с обогревательным; хорошо еще, что у них была разная резьба, но ошибку он заметил только тогда, когда пот потек с него в три ручья; наконец сжатый воздух, шипя, мгновенно наполнил комбинезон, и Пиркс со вздохом облегчения откинулся назад, прилаживая руками оба набедренно-наплечных ремня.

Правый защелкнулся сразу, но левый почему-то не поддавался. Ворот, надутый, как автомобильная шина, не позволял оглянуться, он безуспешно тыкал вслепую широкой застежкой ремня, — а в наушниках уже заговорили приглушенные голоса:

— …Пилот Берст на АМУ-18! Старт по радиофону по счету ноль. Внимание — готов?

— Пилот Берст на АМУ-18 готов к старту по радиофону по счету ноль! — мгновенно отчеканил Берст.

Пиркс выругался — и карабин защелкнулся. Он откинулся в мягкое кресло, такой обессиленный, словно только что вернулся из долгого-долгого, межзвездного рейса.

— До старта — двадцать три… До старта — двадцать два… Два… — бубнило в наушниках.

Говорят, однажды, услышав громовое «Ноль!», стартовали оба курсанта сразу — тот, кому полагалось, и другой, ожидавший рядом своей очереди, — и вертикальными свечами шли в каких-то двухстах метрах друг от друга, рискуя в любое мгновенье столкнуться. Так, во всяком случае, рассказывали на курсе. И будто бы с тех пор запальный кабель подключают в последний момент, дистанционно, это делал сам комендант космодрома из своей остекленной кабины управления, — так что весь этот отсчет был просто блефом. Но как там на самом деле, никто не знал.

— Ноль! — загремело в наушниках, и одновременно до Пиркса донесся приглушенный, протяжный грохот, кресло слегка задрожало, чуть сдвинулись с места искорки света в прозрачной оболочке, под которой он лежал распростертый, уставившись в потолок — то есть в астрограф, в индикаторы циркуляции охлаждения, тяги главных дюз, вспомогательных дюз, плотности потока нейтронов, изотопных загрязнений и еще восемнадцать других, из которых половина следила исключительно за самочувствием ускорителя; дрожь ослабла, стена глухого грохота прошла где-то рядом и таяла там, вверху, будто в небе поднимали невидимый занавес; гром уходил все дальше, как обычно, становясь все больше похожим на отголоски далекой грозы; наконец наступила тишина.

Что-то зашипело, зажужжало — он даже не успел испугаться. Это автоматическое реле включило заблокированные прежде телеэкраны: если рядом кто-нибудь стартовал, объективы закрывались снаружи, чтобы их не повредило слепящее пламя атомного выхлопа.

Пиркс подумал, что такие автоматические устройства очень полезны, — так он размышлял о том и о сем, пока вдруг не почувствовал, что волосы встают у него дыбом под выпуклым шлемом.

«Господи, я же лечу! Я, я сейчас полечу!!!» — мелькнуло у него в голове.

Он судорожно начал готовить рукоятки к старту — то есть дотрагиваться до них в нужном порядке, считая про себя: раз, два, третья… а где четвертая? — потом эта… так, вот этот индикатор… и педаль… нет, не педаль… ага, вот она… красная рукоятка, зеленая, потом на автомат… так… или красная после зеленой?!

— Пилот Пиркс на АМУ-27! — прервал его размышления голос, ударяющий в самое ухо. — Старт по радиофону по счету ноль! Внимание — готов?

«Еще нет!» — порывалось что-то крикнуть устами пилота Пиркса, но он ответил:

— Пилот Бе… пилот Пиркс на АМУ-27 готов… э-э… к старту по радиофону по счету ноль!

Он чуть было не сказал «пилот Берст», потому что хорошо запомнил, как тот отвечал. «Дубина!» — выругал он себя самого в наступившей тишине. Автомат (и почему это у всех автоматов голос унтер-офицера?) отрывисто лаял:

— До старта шестнадцать… пятнадцать… четырнадцать…

Пилот Пиркс обливался потом. Он силился вспомнить что-то ужасно важное — он знал, что это вопрос жизни и смерти, — и никак не мог.

— …до старта шесть… пять… четыре…

Мокрыми пальцами он стиснул стартовую рукоятку. Хорошо хоть шероховатая. Неужели все так потеют? Наверное, все… — тут наушники рявкнули:

— Ноль!!!

Его рука сама — совершенно сама — потянула за рукоятку и, доведя ее до середины, застыла. Пророкотало. Словно эластичный пресс упал ему на грудь и на --">