Игорь Азъ - Разговор со Смертью

Игорь Азъ Разговор со Смертью

Я упал ничком в снег, но тут же поднялся и побежал дальше. Невероятный ужас пробирал меня до глубины души больше, чем зимняя стужа охлаждала тело. Бежать, бежать без оглядки! Позади шуршание снега и еле слышный рык. Мозг отказывался думать о том, кто решил догнать и растерзать меня.

«Беги! Беги! Беги!» — закольцованная мысль стучала в голове, в такт рвущемуся из груди сердцу.

Резкая боль в ноге, рывок и снова встреча лица с холодным снежным покрывалом. Меня догнали! Вспыхнула запоздалая боль, словно магниевая вспышка старого фотоаппарата. Чьи-то зубы начали рвать мою плоть, со зловещим утробным рычанием. Поиск какой-нибудь палки занял доли секунды и не найдя оружия — решил взглянуть в глаза смерти. Я повернул голову и в тот же момент мою многострадальную ногу отпустили. На лесной поляне никого не было. Только я, мои следы и кровь, вытекающая из рваной раны.

Снял ремень и перетянул ногу. Не было никакого понимания, что делать и вообще, как я тут оказался. В голове путались мысли, била крупная дрожь.

— Немного полежу и попытаюсь выбраться отсюда, — зачем-то в голос сказал сам себе.

На ветку раскидистой ели села ворона и протяжно каркнула. Вдалеке, словно отвечая на призыв пернатого собрата, закаркали другие вороны. Свинцовое небо угрожающе потемнело, ветер качал кроны деревьев и ворон. Ворон смотрел на меня, как будто изучая… нет! В его взгляде точно угадывалось ожидание. В памяти всплыли строки стихотворения великого Эдгара По:

«И сидит, сидит зловещий, Ворон чёрный, Ворон вещий,

С бюста бледного Паллады не умчится никуда,

Он глядит, уединённый, точно Демон полусонный,

Свет струится, тень ложится, на полу дрожит всегда,

И душа моя из тени, что волнуется всегда,

Не восстанет — никогда!»

«Неужели это всё? Ворон ждёт, позвал сородичей на пир, а я… я блюдо на «столе» падальщиков» — от таких мыслей меня передёрнуло и холод, тонкой, нематериальной струйкой пробежал по спине.

В кронах елей зашуршали крылья, появилась стая ворон. Огромная стая! Они кружили в центре поляны, сбиваясь в чёрную тучу. Пронзительное карканье походило на заупокойное пение, или танцы в честь приближающегося праздника жизни. Их жизни! От бессилия и осознания своей участи, я закрыл глаза. Дрожь отступила, стало легко и спокойно на душе.

«Нет! Не сдавайся!» — мощным импульсом, мысль заставила открыть глаза.

На поляне происходило нечто. Вороны сбивались в сплошную чёрную кучу и эта стая начала обретать форму! Птицы как будто сливались друг с другом, создавая очертание человека в чёрной хламиде с капюшоном. По мере приобретения формы, карканье начало утихать и через мгновение, на снегу стояла зловещая фигура в облачении. Ворон, доселе наблюдающий за происходящим, сорвался с ветки и сел на плечо таинственного незнакомца.

Фигура стояла неподвижно. Вдруг, резкая боль в груди пронзила моё сознание. Не в силах противостоять ей, меня выгнуло в дугу на несколько мгновений. Затем боль отошла и я обмяк. Боль ушла, но пока она была, краем глаза мне удалось заметить, что фигура раздвоилась, задрожала, как изображение на испорченной временем VHS кассете. Подступившая боль снова сжала всё в груди, и фигура повторила свой кульбит.

— Кто ты? — вырвался из горла слабый хрип.

— Я — “часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо”. Хе-хе-хе, — инфернально низким голосом ответил этот некто.

Фигура медленно стала приближаться ко мне, и ужас прогнал предсмертную слабость. Не обращая внимания на боль, я стал отползать от этого чудовища, пока не коснулся спиной ствола огромной ели. Он, словно издеваясь, шёл медленно. Затем, пройдя треть пути, его руки взметнулись к капюшону, и слетевший покров открыл облик незнакомца. Сквозь синюшную кожу, были видны вены и сосуды, он был лыс, отсутствовали брови и ресницы, а лицо напоминало посмертную маску Данте Алигьери. Больше всего поражали глаза этого существа. Яркие, живые, они словно светились небесно-голубым светом. Казалось, что эти глаза забыли умереть и жили своей, отдельной от всего тела, жизнью. Мертвец подошёл и как только он стал садиться, под ним появилось красивое кресло, в викторианском стиле. Не говоря ни слова, он прикоснулся к моей ране и место это сковал холод, но как только его рука отдалилась — я с удивлением увидел, что от раны не осталось и следа.

— Зачем же ты пришёл сюда? — казалось, --">