Вадим Федорович Мужчинкин - Морские львы и котики

охватывают все более широкий круг тем, территорий и форм ушастых тюленей (включая небольшое число найденных ископаемых).

Наши сегодняшние знания об этом семействе оформились всего за два века трудами нескольких десятков исследователей. Получившаяся постройка, несмотря на многочисленные прорехи (нехватка палеонтологических звеньев, незнание событий в центральных районах океанов и т. д.), достаточно целостна, чтобы определять, какие из новых приобретений легко войдут в уже существующее здание, а какие будут надолго отброшены. При этом прочно включенными в систему знаний оказались и пришедшие из фольклора рассказы о китах косатках, съедающих по нескольку десятков дельфинов и морских котов зараз, или об излишних взрослых самцах-секачах, вредящих на лежбищах, и априорные утверждения (чем больше истребить ихтиофагов, тем больше будет рыбы в море), и эмоциональные накладки на наблюдаемое, убеждавшие современников С. П. Крашенинникова в том, что секачи вмешиваются в чужую драку, чтобы восстановить справедливость, а наблюдателей нашего времени — в том, что там (такая же драка на лежбище) «каждый одинок и равнодушен, покамест сам внезапно не укушен» (Ф. Искандер). Но эта же целостность постройки позволяет видеть факты сопряженными друг с другом и прогнозировать еще неизвестное. А среди многого неизвестного постепенно формировался основной вопрос: для чего могут пригодиться ушастые тюлени на все плотнее заселяемом земном шаре, где все быстрее осваиваются не только земли, но и дно океанов, и околоземное пространство.

Знакомство человека с отариидами длится столько же, сколько знакомство с океанскими берегами, т. е. уходит глубоко в палеолит. Каждая новая волна оседавших на краю океана переселенцев встречала неизвестных прежде зверей, находила им применение, осваивала ресурсы, сталкивалась с их истощением и находила им замену, утрачивая прежний интерес.

Восстановить детали событий мешает почти полное отсутствие археологических свидетельств о давних временах и не слишком хорошая осведомленность о хозяйстве инков, японцев или маорийцев до их контакта с европейцами. Но отчетлива сложившаяся к эпохе европейских географических открытий приуроченность лежбищ морских львов и котов к необитаемым островам и островкам. Первые три-четыре века новые землепроходцы тратят на ознакомление со ставшими доступными угодьями без сколько-нибудь серьезной инвентаризации, следующие полтора — на интенсивную разработку ресурсов без особой заботы об их сохранности, и лишь последние полвека у наследников угодий появляется потребность осмыслить совершенное. Сместились эмоциональные акценты. Встречавший промышленника оскалом заманчивый и труднодоступный морской кот превратился в безобидного и не слишком нужного котика, а затем отодвинулся за телеэкран. К этому времени одни лежбища исчезли без следа, другие, с трудом оправившись после череды набегов, лишь в самое последнее время дождались запоздавшей охраны остатков прежнего обилия. Третьи еще в прошлом веке стали объектом регулярного промысла (лежбища Командорских и Прибыловых островов в Беринговом море), который, после ряда неудач все еще не решив множества стоящих перед ним проблем, продолжает и сегодня давать ежегодную продукцию.

Использование запасов теперь регламентируется многочисленными национальными и межнациональными соглашениями (такими, как американо-канадо-советско-японская конвенция о регулировании промысла котов северной Пацифики или как предложения Международного союза сохранения^[6] природы по сбережению морских львов и котов). Но остаются противоречия и между странами, и между промышленным освоением все новых и новых областей, увеличивающимся выловом рыбы и попытками сохранить рыбоядных зверей.

Пока что по обе стороны экватора живут около двух миллионов морских котов, причем на все южное полушарие приходится меньше половины общего поголовья и многие из тамошних стад находятся на грани существования. Ежегодно забивается около ста тысяч, т. е. каждый двадцатый. Морских львов на свете в несколько раз меньше, чем котов (общим числом не больше половины или двух третей миллиона), и регулярно промышляют их лишь у южноамериканских берегов. А как быть дальше?

Сейчас как будто стало прописной истиной, что природу или ее части надо сохранять. Если взять для примера красивого и редкого тигра, то сохранить его можно --">