Григорий Григорьевич Володин - Человеку нужен лебедь

темными, серыми, белыми, резко очерченными, каждое на свое лицо; синева Каспия будто выгорит, побледнеет. Чуть воспарят туманы. Но тут же с востока повеет ветерок и разгонит легкую, вуально прозрачную ткань тумана, волна, набегая на песок, зашумит и запенится. Вдали станет виден мощный буксир, остров еще более побелеет.

Тотчас на ильменях грянет разноголосый крик перелетных, в зарослях под ногами осторожного кабана хрустнет камышинка, и вестница зари в прикаспийских крепях, камышовка, пискнет, перепрыгнет бойко и весело с места на место. По росяным зарослям вспыхнут яркие радуги. Белый остров на море вдруг весь взмоет вверх и в небе рассыпется белыми чайками. На протоках перестанут буйствовать сазаны, уйдут в темную глубину вод; окунь притихнет, хор лягушек смолкнет.

От усилившегося ветра море заморщинится, покроется белыми барашками, и Каспий из края в край станет седым-седым.

В дальнем охотничьем заповеднике егерь встретит рассвет на побережье. Здесь всегда безлюдно — на десятки километров ушли в море песчаные меляки, ни одна рыбачья посудина не подойдет к берегу. А по ним раскинулись на десятки тысяч гектаров култуки и ильмени с зарослями куги, просянки, осоки и камышей.

Джильгитинское раздолье! Становище уток, сборный гусиный пункт, обязательный водопой казары и кроншнепов, непременное жилище до самых заморозков, до ледостава, выпей и журавлей, цапель и квакв; места длительной остановки лебединых семей!

Сколько здесь пролетной!

От гогота гусей стон стоит, крики казарок резки; свистят, щелкают, крякают разнопородные утки, мяукают хорхали, бухают выпи, квакают кваквы, журчат, курлыкают журавли, — и над всем этим разноголосым и великим хором звучит лебединая песня, как перезвон колоколов, гулкая песня гордых и умных птиц!

Здесь, в глухих-глухих местах, куда не отчаиваются забираться даже опытнейшие местные охотники, выцеливает фотоаппаратом или кинокамерой натуралист стаи редчайших и красивейших птиц — красных фламинго.

НА МОРСКИХ ОСТРОВАХ

Ивана Степановича Филиппова у нас каждый мальчонка знает.

Да и как не знать? В наших степях и приморских зарослях зверья много: волки, лисицы, еноты, зайцы. Да что зайцы? Дикие вепри стадами бродят по камышовым крепям. Птицы на взморье — чудо сколько. Легче сказать, кого здесь нет, чем перечислить хотя бы все виды одних только уток. Много у нас и любителей побродить с ружьем, немало в колхозах промысловиков, а нет охотника лучше Ивана Степановича.

Был когда-то Филиппов знатным кочегаром на Каспии, теперь на пенсии, но от конторы «Заготживсырье» план на добычу пушнины имеет. Смелости ему не занимать. Однажды раненый кабан бросился на него, он дождался, пока зверь отвел голову, чтобы ударить клыком, подставил шею под пулю, тогда только и выстрелил. Вепрь свалился ему под ноги, а были они один на один. Охотничьи угодья как он знает! Иной охотник договорится с рыболовецким кооперативом о приеме дичи, выедет на взморье, неделю просидит в засидках и еле-еле себе «на котел» чапуру раздобудет. А за это же время Филиппов нагрузит бударку дичью, подвалит к леднику столовой и полдня таскает кряковых, казарок и гусей. Цаплю, по-нашему, прикаспийскому, чапуру, Филиппов не добывает.

— Разве это дичь? Недоразумение какое-то, а не птица! — так о ней говорит Иван Степанович. — Шея полметра, ноги еще длиннее. Несуразица, да и только. Поднимается, вроде три сажени мяса взлетает, а на поверку меньше кряковой.

Сказать, что Филиппов из себя видный, представительный, — нельзя. Роста небольшого, в плечах не узкий и не широкий, сутуловатый и кривоногий, вроде от этого и приволакивает ноги при ходьбе. На лобастой голове виски сединой подернуло, будто снегом припорошило их, а черные кустистые брови козырьком над глазами, прикрывают, прячут хитринку в серых добрых глазах. Но самое примечательное у него — усы! Длинные, густые, без единой седой волосинки, цвета спелой пшеницы. Хорошее настроение у старика — усы книзу висят, как у заправского запорожца; рассердится Иван Степанович — усы встопорщатся, как щетина на загривке разгневанного вепря. В ходьбе он не знает устали: шестьдесят километров с охотничьим снаряжением отшагает — и хоть бы что; в камышовых крепях --">