Анатолий Сергеевич Онегов - Пескари

Анатолий Олегов Пескари

Памяти

Михаила Александровича Заборского

«Когда зной июльского полдня загонит всю „порядочную“ рыбу в густые рощи рдестов, откуда никакими силами не выманить желанной добычи, неплохо направиться на песчаную отмель, скинуть прилипшую к телу рубашку, засучить повыше штаны и, подставив загорелую спину жгучим лучам солнца, забрести по колени в воду… Комлем удилища следует старательно поковырять дно, пока мутные струйки не понесутся по течению вниз, туда, где золотистый песок постепенно смыкается с темнеющей глубиной… Недолго заставят себя ждать брусковатые черноспинные пескари. Вот те, что похрабрее, подошли вплотную и тычутся в пальцы ног… Но уж слишком мелки! А крупные там, подальше… Прекрасная все-таки рыба пескарь: бесхитростная, простая, истинный друг рыбацкой юности!..»

Я откладываю в сторону книгу и, честное слово, вижу сейчас песчаную отмель своего деревенского детства. Я слышу шорохи стрекоз в густом полуденном зное, вижу пестрое деревенское стадо, спустившееся к реке на отдых… Вот я босой стою в теплой июльской воде, и из-под моих ног течение уносит куда-то струйки песка…

Все это было когда-то там, давно, в детстве, на Оке. Были облупившиеся носы, выжженные солнцем до льняной желтизны волосы, была краюха хлеба на целый день, вода родников и, конечно, была удочка…

Гибкое ореховое удилище, волосяная леска, которые мы плели сами, выдергивая из конского хвоста волоски подлинней, кругленький поплавок из пробки и где-то чудом раздобытый крючок. А там уже были и ерши, и плотвички, и, конечно, пескари, почти такие же, как в этой книге, которая лежит сейчас на моем столе.

Эту книгу подарил мне – подарил с добрыми, светлыми словами – чудесный человек, Михаил Александрович Заборский… Я перечитываю сейчас его коротенький рассказ о пескарях и вспоминаю, как обещал приехать к нему куда-то под Ржев, на какую-то очень чистую и очень тихую речушку, в которой и водились эти самые пескари.

Эту речушку он отыскал специально для меня. Он писал мне, звал к себе, но я так и не собрался – просто не получилось тогда выбраться, убежать, скрыться от города и встретиться с песчаной отмелью, шорохами стрекоз и струйками песка, которые течение будет обязательно уносить куда-то из-под моих босых ног…

Эх, пескари, пескари… Почему именно вас вспоминаю я так часто, когда заходит разговор о прошлом?.. Пескари Оки, пескари Москвы-реки, пескари Протвы и той самой речушки под Ржевом, на берегу которой ждал меня все лето чудесный человек…

Пескари Оки отошли в прошлое вместе с босоногим детством, оставив в моей памяти навсегда шорохи стрекоз, зной июльского полдня и поющие под ногами пески окских перекатов.

Пескари Москвы-реки были чуть позже, и я встретился с ними почти взрослым человеком… Это было на перекате под Тучковом. Была осень – было то самое время, когда москворецкие клены разгорались красками осенней меди. Эти тихо горящие клены-факелы террасами спускались к самой воде и, встретив наконец быструю воду переката, будто терялись перед ней от неожиданности.

Вода в Москве-реке уже была холодной, и забираться в воду босиком не хотелось. Я стоял у самой воды и трепетно, как в детстве, следил за поплавком, уносящимся вместе с течением.

Вода в осенней реке была прозрачной-прозрачной, и я видел в этой воде больших темноспинных пескарей. Они тесными стайками старались прижаться к песчаному дну, но течение упрямо сносило стайку в сторону.

Исчезала увлеченная струей одна стайка, и почти тут же на ее месте появлялась другая. Казалось, пескари устремились сюда, к песчаной отмели, навстречу течению, только для того, чтобы самим этим стремлением утвердить что-то очень важное для себя. Они упрямо шли навстречу течению, как по обету, отступали, не выдержав напора струи, и снова шли только сюда.