Фазлиддин Мухаммадиев - Путешествие на тот свет, или Повесть о великом хаджже

кресла я достал пачку сигарет, спички и протянул ему.

― Благодарю, спички у меня имеются, ― сказал он, закурил, пустил клубы дыма к потолку салона и, одарив меня ласковой улыбкой, отправился на свое место.

Да осенит Аллах наше путешествие!

Проснулся Исрафил, ткнул меня пальцем и показал в иллюминатор. Восточный подол неба уже стал синим. Близился рассвет. Интересно, где мы сейчас пролетаем?

Еще в аэропорту кто-то из паломников поинтересовался, сколько мы будем лететь.

― До Каира пять с половиной часов лета, а оттуда еще три до Хартума, ― ответил служащий аэропорта.

Один из знатоков русского языка так перевел это старику:

― Если великий Аллах смилостивится, то пролетев пять с половиной часов, мы, иншалла,^[8] достигнем великого города страны ислама ― священного Каира. И если щедрый творец соизволит сделать наше путешествие счастливым, то, пролетев еще три часа, иншалла, мы достигнем цели нашего путешествия, да осенит наш путь всемогущий Аллах, да хранит всех нас в благоденствии и добром здравии.

Все произнесли «аминь» и благоговейно провели руками по лицу и бороде.

Если бы полет совершался днем, стюардессы объявляли бы, над какими местами мы пролетаем, информировали о температуре за бортом и сообщали тому подобные сведения. Сейчас все спят. По моим расчетам мы летим над Грецией.

Я впервые отправляюсь за рубеж и предвкушаю много необычного и интересного. Мир, который я увижу, будет отличаться от того мира, который много лет был мне близок, был моим миром. Я хорошо представляю себе это, но все же то, что ожидает меня впереди, вызывает какое-то смутное беспокойство. Что встречу я там? Какие испытания выпадут на мою долю?

Сказать по правде, неожиданности начались для меня еще на нашей земле.

В аэропорту впервые в жизни досматривали содержимое моего багажа. У меня с собой два небольших чемодана. В одном одежда, запас сигарет, сахар и зеленый чай. В другом медикаменты и самые необходимые инструменты. Молодой таможенник тщательно проверял каждый сверток. Он ощупывал пакеты с бинтами и ватой. Из первого чемодана достал сигареты, взвешивал каждый блок на руке, надорвал одну пачку рафинада и словно удивился, что там сахар. Я терпеливо наблюдал за всем этим и, хотя прекрасно понимал, что процедура эта необходима, сердце у меня щемило. Всегда ощущаешь неловкость в доме, где что-нибудь пропало. Подобное чувство овладело мною сейчас.

Таможенник взял в руки мой фотоаппарат, расстегнул футляр, внимательно осмотрел аппарат со всех сторон и положил на место. Затем принялся за катушки пленки, завернутые в черную бумагу.

― Пленка?

― Да.

― Новая?

― Да.

Задумчиво ощупав их, он спросил:

― Заснятой нет?

Словно злой джин^[9] дернул меня за язык. Терпение мое лопнуло. Кровь бросилась в голову и, побагровев, я вскричал дрожащим от негодования голосом:

― Я же сказал, что новая! За кого вы меня принимаете?! Я врач! Советский врач! Понятно?

Очевидно, таможенник не впервые был свидетелем подобного взрыва. Он укоризненно на меня посмотрел и перешел к следующему пассажиру.

Наш ИЛ-18, мерно гудя моторами, плывет по воздушному океану. Время от времени через салон проходит кто-нибудь из экипажа, скользя взглядом по рядам мирно спящих пассажиров, и мне кажется, что моих спутников в чалмах и халатах рассматривают с особенным любопытством.

Мулла Нариман поднялся с места. Встав в проходе между креслами, он потянулся, но потолок салона слишком низок для его роста. Природа не поскупилась при его создании. Такого высокого человека я видел только однажды лет пять назад во время розыгрыша первенства по баскетболу среди игроков одной из прибалтийских команд. Я подошел к нему.

― Как самочувствие, мулла Нариман?

― Хорошо, благодарю вас, сударь, благодарю.

Мулла Урок-ака засеменил ко мне

― Давайте, братец, подымим.

Я принес сигареты.

― Простите, я оставил спички на кресле.

Я принес и спички.

Небо посветлело и можно было различить землю. Правда, внизу была не земля, а море. Его ртутная гладь казалась с такой высоты боком огромной рыбы.

Проснулся Исрафил:

― Ты не спал, Курбан?

― Нет.

― Почему?

― Не получается.

Исрафил хмыкнул и уставился в иллюминатор.

Уже второй день, как мы на «ты». Я весьма рад этому. В течение пяти дней до отлета в обществе своих новых знакомых я часто чувствовал себя одиноким и --">