Игорь Михайлович Забелин - Лунные горы

движение, а шоферы будут спешить домой и это опасно… Гидесса не ошиблась. «Казаки», как говорится, с места пустили в карьер, но вдруг от какого-то придорожного строения отделилась бежевая полицейская машина и пошла на средней скорости метрах в двадцати перед нами… Не знаю, как вел себя «запорожец» на втором «кадиллаке», но нашего появление полицейской машины вывело из равновесия: он предпринял дерзкую попытку вырваться вперед на оперативный простор, но из кабинки высунулась рука и сделала весьма недвусмысленный жест, приказывающий сбавить скорость… Толстый «запорожец» прямо-таки выходил из себя, он подскакивал на упругом сидении, что-то шептал себе в пышные усы, но… чуть он увеличивал скорость — появлялась рука… Полицейские машины сменялись примерно через каждые пятьдесят километров, и у одной из них перед городом Танта лопнула шина… Как же хохотал наш «запорожец»! Вот в эти веселые минуты действительно можно было вдруг очутиться в кювете!

Дорога от Александрии до Каира, проложенная вдоль канала Махмудие, который тоже соединяет города, — отличная дорога, разделенная узким газоном на две части; травы на газоне нет, но кое-где торчат невысокие финиковые пальмы. Молодые деревца на обочинах шоссе защищены сетками от скота.

Вдоль канала — рощи финиковых пальм, на которых висят мощные кисти оранжевых и темно-красных плодов, а за пальмами — паруса и мачты фелюг. Воды не видно, и кажется, что паруса сами по себе движутся сквозь рощу, по полям… Вот вам — классический пейзаж дельты Нила, который непременно описывается каждым путешественником и давно вошел в географические хрестоматии.

Пятница — выходной, но не для феллахов. На полях — и мужчины, и женщины, здесь все равны. Пашут на буйволицах с серыми рогами и костлявыми спинами, пашут на худосочных коровах; шеи скотин — их по две за плугом — перехвачены деревянным ярмом с поперечной доской. Буйволицы и белые ослы с черными наглазниками крутят черпальные колеса — сакии, перекачивают на уже засеянные поля воду. У кого не хватило средств на сакию, тот пользуется для подъема воды шадуфом, сделанным по типу колодезного «журавля», или тамбуром, архимедовым винтом.

…Вечереет. Феллахи возвращаются с полей. Идет муж с мотыгой-фасом на плече, за ним — жена; на голове у нее таз, а в тазу примус и миска — обед готовился прямо в поле… Сумерки сгустились, и возчики зажгли сзади под телегами огонь; чаще всего для сигнального огня используется железная банка с мазутом, которая раскачивается на ходу в опасной близости от сена или хвороста, а иногда — фонарь «летучая мышь». Очень это мило выглядит на дороге и удобно— издалека видно шоферам.

Был отменный и сравнительно долгий закат. Солнце, собственно, исчезло за песчаными грядами быстро, но потом закат, как говорится, медленно догорал. Небо было нежно-сиреневым вверху, там, где краски заката смешивались с голубым, и золотисто-алым — внизу. Запомнились грифельные силуэты финиковых пальм, эвкалиптов, вавилонских ив, болотных кипарисов и даже всадника и верблюда на фоне этого заката.

В Каире — пятничный салят, молитвы. Служба радиофицирована, и многие молящиеся сидят прямо на улице, на мостовой, постелив на асфальт коврики, которые у нас в Средней Азии называются «намазлык». Местами молящиеся заняли все улицы вокруг мечетей, и машинам приходится объезжать их окольными путями.

На следующий день Батанов навестил меня. И вот мы снова вместе в Африке, стоим на балконе «Атлас-отеля» и смотрим сверху на каирские улицы. Перед нами — остро заточенный, похожий на карандаш минарет. Минарет пристроен к прямоугольной мечети, и на плоской крыше ее полукругом размещены прожектора: ночью они освещают шпиль.

Над нами кружат коршуны — писклявый крик их постоянно висит над городом. Иногда коршуны садятся на минарет — собственно, только для них он и имеет практическое значение; площадка же для муэдзина всегда пустует, потому что египетские муэдзины призывают к молитвам, сидя внутри мечети.

Батанов одет сегодня в серый клетчатый костюм; опираясь на бетонный парапет, он косит на меня из-под очков, не поворачивая головы.

— Какое впечатление произвел на тебя Каир? — спрашивает он.

Насколько я себе представляю, именно Каир больше всех прочих городов повинен в появлении надоевшего стандарта в нашей географической и вообще «путевой» литературе: «город контрастов».

Я уже сравнивал Каир с другими --">